— Я считаю, его надо брать! — закончил доклад Фокин, решительно взглянув на Журавлева.
Игорь Витольдович, стоял у подоконника с графином в руках и щедро поливал любимый кактус.
— А что мы ему предъявим? У тебя есть конкретные доказательства?
— Расколем! — заверил сыщик. — Я ему за Андрюхину голову, — он по-отечески взъерошил чубчик Полынцева, — шифоньер на башку поставлю.
Журавлев наполнил цветочный горшок до краев и, ласково погладив колючки захлебнувшегося растения, вернулся за стол.
— Как раз в этом я нисколько не сомневаюсь. А вот в другом… Итак, давайте посмотрим, что у нас есть. Договор ты еще не отработал, отсюда вывод — говорить пока не о чем. Дальше: Полынцев и Берцова, нападавшего не запомнили. Отсюда вывод — говорить не о чем. Батюшкина в обществе чеченца не видели, а даже если б видели, то…
— Говорить пока не о чем, — угрюмо продолжил Олег.
— Верно. Поэтому брать его абсолютно не за что. Дорабатывать надо, улики собирать. Что там, кстати, с охраной?
— Берцова отпуск взяла, переехала к подруге на время, — подсказал Андрей.
— Уже легче. Но хотелось бы вам заметить, господа сыщики, что за окном ноябрь, а мы так и остались в октябре. Где движение, где перспектива?
— Ну, вот же, — указал на папку Фокин.
— Нет, — вздохнул Журавлев. — Для начала нужно все расставить по своим местам. Значит так. Версия первая — убийство с целью ограбления. Она, как известно, не подтвердилась. Вторая — месть чеченского боевика — сейчас находится в работе. Третья — директор 'Кроны' с тайным договором. Кстати, не вернулся еще из отпуска бизнесмен, с которым Батюшкин сделку проводил?
— Жуков Сергей Алексеевич, — блеснул памятью Фокин. — Должен был на днях прилететь. Я не успел его проверить, закрутился.
— Так раскручивайся живее, — недовольно буркнул Игорь Витольдович. — Едем дальше. Теперь на сцене появляется четвертое направление, связанное с женой Берцова. Кому понадобилось лезть в ее квартиру? С какой целью? Если это амурный вариант, то нужно быстрее выяснять данные хахаля и закрывать тему. А если чеченский… то же самое.
— В смысле, тоже хахаля искать? — уточнил Фокин, делая пометки в ежедневнике.
— В смысле, быстрее, — Журавлев настороженно окинул взглядом подчиненного, — Последнее время, Олег Степанович, твои вдумчивые и, не побоюсь этого слова, глубокомысленные вопросы меня начинают серьезно беспокоить. Что-то в них туповато-услужливое появилось, раньше я такого, вроде бы, не замечал.
— Это все от перегрузки, Игорь Витольдович, — ничуть не смутившись ответил Олег, — Вот вы скажите, надолго Тимохин в командировку уехал?
— Как управится, вернется. А что уже соскучился?
— Нет, просто люди тают на глазах, а дела наоборот, пухнут. Мне ж теперь все его 'хвосты' подчищать надо. Разрываюсь буквально.
* * *
Утренний Грозный был наполнен туманом, будто закопченная чаша молоком. Липкая мга клубилась и хлюпала, заливая глаза, уши, рот и случись ее проглотить, оставляла на языке горьковатый привкус дыма, от которого к горлу подступала легкая тошнота.
До обеда рынок маялся в полудреме. Торговцы сонно раскладывали товар, вяло переговаривались друг с другом, ежились от холода, зевали. Калашников специально приходил в шашлычную пораньше, когда здесь еще никого не было — меньше посторонних глаз, меньше ненужных вопросов.
— Салям, Резван, — кивнул он будущему коллеге, заходя в кафе (четыре столика под навесом и маленькая кухня с буржуйкой, как ни крути — уже кафе).
— Здравствуйте, — вежливо ответил чеченец, нанизывая сочные куски баранины на длинные, как сабли, шампуры. — Проходите, дед отлучился ненадолго, сейчас вернется.
