— А вы не думаете, что его срочный приезд сюда мог быть связан и с другими обстоятельствами? — спросил посол.
— В каком смысле?
— Целью его визита мог быть другой город, — с нажимом ответил посол, — например, Тегеран.
— Судя по той информации, которую мне предоставили сотрудники вашей разведки, — нет. Но вполне возможно, что это грандиозная игра, затеянная с целью обмануть ваши спецслужбы. В любом случае ответ нужно искать в Тегеране и в Москве. Только там можно полностью прояснить ситуацию. Это уже потом можно будет собрать все оборванные цепочки воедино и постараться узнать, что именно он делал в Баку, зачем сюда прилетал.
— Город шпионов, — улыбнулся Павел Гурвич, — после разделенного Берлина это первый такой город на земле, где одновременно действуют американские и российские, иранские и израильские, английские и арабские, французские и грузинские представители спецслужб.
— Только немного сместились акценты, — улыбнулся Дронго. — Раньше это было противостояние двух систем, а сейчас все конкурируют друг с другом. Все летят в город на запах больших денег. И пытаются отобрать друг у друга самый жирный кусок пирога.
— Ваша нефть — это ваше счастье, — вздохнул посол.
— И наше проклятие, — закончил за него Дронго.
— Что ты думаешь делать? — спросил у него Павел.
— Лететь в Тегеран. Пока местная служба безопасности проверит все возможные связи Натига Кура, пройдет несколько дней. За это время я постараюсь выйти на контакты с иранскими представителями в Тегеране и выяснить степень их осведомленности о передвижениях Ахмеда Мурсала.
— Это очень опасно, — предостерег Павел, — если они в игре, ты не уедешь живым из Тегерана. После того, как в Баку была разыграна столь изящная комбинация с тройным обменом. Мул уверен, что он сумел уйти от наблюдения. И если ему помогали из соседней страны… Ты понимаешь, как сильно рискуешь?
— Тогда не нужно было вообще ко мне обращаться, — мрачно огрызнулся Дронго, — в таком случае давай поменяемся. Ты лети в Тегеран, а я останусь в Баку.
— Ты ведь знаешь, что нас не пускают в Иран. Это невозможно.
— Тогда дайте указание своей агентуре в Иране выйти на иранскую разведку. Учитывая тот факт, что ваша агентура в Иране наверняка сама законспирирована, на это уйдет несколько месяцев. У вас есть в запасе несколько месяцев?
— Очень боюсь, что нет. Именно поэтому мы обратились к тебе. Любые контакты наших представителей с иранцами будут обставлены столькими условиями, что мы никогда не сможем договориться. Счет идет на дни.
— Поэтому я полечу, — решил Дронго, — другого выхода сейчас просто нет.
— Я могу вас заверить, что наше государство никогда не забывает помогающих нам людей, торжественно заверил посол.
— Нет. Я не работаю ни на одно государство в мире. Просто, когда я уйду, попросите Гурвича показать вам фотографию своей сестры, погибшей от взрыва. Вот ради такой девочки я готов рискнуть. И если в результате моей поездки в живых останется хотя бы один человек, то и тогда я буду считать свою миссию успешной. До свидания, господин посол.
Дамаск. 31 марта 1997 года
Автомобиль мягко затормозил у небольшого дома. Несмотря на явную спешку, с какой водитель пытался добраться до этого места, подъехав, он не стал выходить из машины, терпеливо ожидая, когда из дома кто-нибудь появится. Его «Хонда» хорошо просматривалась отовсюду. Сидевший за рулем человек ждал, положив руки на руль.
Наконец из дома вышел молодой человек и приблизился к автомобилю. Он наклонился и посмотрел в лицо сидящему в нем. Потом внимательно осмотрел кабину и кивнул водителю, разрешая выйти. Водитель выбирался нарочито медленно, слишком медленно, чтобы наблюдавшие за ним люди могли убедиться в том, что у него не было с собой оружия. Из дома вышел еще один человек, но уже вооруженный. Он молча поднял автомат, наставив его на приехавшего. Тот по-прежнему очень медленно и осторожно поднял руки. И стоявший сбоку молодой человек в арабской одежде быстро и тщательно его обыскал. Лишь после этого он кивнул стоявшему в дверях вооруженному охраннику, и тот, посторонившись, пропустил незнакомца в дом.
