— Проголодались, наверное? — спросил он. — Перекусите, пока нет гостя.
— Не могу, — поморщился Студент. — Меня до сих пор мутит от белых червей дядюшки Цана.
— Да, это пища гурманов, — понимающе улыбнулся Граф и показал ему взглядом на скамейку, скрытую возле беседки под густым кустом акации.
По ту сторону витых железных ворот остановилась легковая машина. Из нее вышел мужчина, очень похожий на самовар, одетый в дорогой костюм, лицо медное, лоснящееся.
Граф поспешил навстречу. Они обнялись, расцеловались.
— Предлагаю такую программу, — донесся голос Графа, — Немножко выпьем. Сауна. А потом о делах поговорим.
— Прекрасно! Согласен! — возбужденно откликнулся толстяк.
Они посетовали на жизнь, поговорили о погоде, выпили за здоровье, за верных друзей, и толстяк заторопился в сауну.
— Пойдемте, пойдемте! — настойчиво приглашал он. — Нельзя отказывать себе в таком удовольствии.
— Возраст уже не тот. Да и врачи запрещают, — печально повинился Граф, прикладывая руку к сердцу.
Толстяк выбежал из беседки и быстро засеменил к потемневшему деревянному срубу у забора.
«Беги, беги, самовар, — злорадно посмеиваясь, подумал Студент, — наш „старенький“ Граф пока обмозгует, как тебя лучше слопать».
Но тут смех прямо-таки застрял у него в горле. По песчаной дорожке от розового домика с колоннами приближалась женщина, такая, будто сошла с обложки заграничного журнала. Расстегнутый легкий халатик, а под ним сиреневый купальник. Черные волосы переливались волнами, большая грудь лениво колыхалась, узкая талия, широкие бедра, длинные стройные ноги… Студент замер, вожделенно разглядывая ее.
Когда женщина проходила мимо, он увидел ее лиловые глаза под длинными ресницами и красиво очерченные чувственные губы. Заметив его, она состроила на алых губах такую манящую улыбку, что он чуть не застонал от нестерпимого желания и вцепился пальцами в край скамейки.
Она дружески, с затаенным смыслом кивнула Графу и пошла по тропинке в сауну.
Время полетело рвано, зигзагами, истязая Студента мелькающими образами того, что могло происходить в сауне. Еще немного, и он готов был рвануться со скамейки, исколошматить пузана…
Она вышла так же величаво, уверенная в себе. У беседки остановилась, шепнула, скривив в усмешке губы:
— На коленях ползал… Обещал жениться, королевой сделать…
— Королеву королевой? Ишь, какой щедрый! — зло сквозь зубы процедил Граф. — Спасибо, Леонелла!
Мимоходом она снова обожгла Студента манящим взглядом, ослепила, пригвоздила к скамейке своей вызывающей статью.
Вскоре из сауны выкатился красный распаренный самовар в белом махровом халате.
— Ну Граф, ну Граф, — затараторил он, — что за женщина у вас служит! Чудо! Сказка! Мечта!.. Но почему недотрога?..
— Такие женщины слишком дорого стоят, — наставительно ответил Граф.
— Сколько? Скажите, сколько? — упорствовал самовар…
— У вас таких денег пока нет… Может, и появятся, если… — Долгая легко переводимая пауза. — Впрочем, давайте вернемся к нашим баранам…
Дальше Студент уже не слушал. Он мечтал. Дух и плоть его были с этой неземной… нет, не так… царственно-земной женщиной.
Многое изменилось в жизни Студента за последние два месяца. Теперь он чувствовал себя богатым, независимым, значительным.
Снял комнату на Красной Пресне у доброй безответной старушки Таисии Прокофьевны. Она долго, смущенно теребя пуховый платок, думала, сколько брать со своего квартиранта, наконец, осмелившись, испуганно выдохнула:
— Рубликов двадцать — двадцать пять… — и тут же боязливо отступила: — Ну сколько сможете…
— Значит, сто, — великодушно поправил ее Студент, ощупывая в кармане очередные банковские пачки сторублевок, которые дал ему Олег.
Старушка аж ахнула, опустилась на табуретку.
— Сто?!
— Иногда к завтраку, к ужину что-нибудь купите…
— Боже мой! — воскликнула она, умиленно глядя на Студента, — Да я ж и покушать приготовлю, и постираю, и приберу в комнате вашей…
В общежитии Студент сказал, что будет жить у родственников.
В летнюю сессию начали происходить необъяснимые чудеса. Как только он раскрывал рот, его тут же прерывали преподаватели:
— Это вы знаете. Переходите к следующему вопросу…
