Вскоре от Куранта поступили новые сообщения. Заговорщики, как оказалось, фальшивыми ассигнациями ограничиваться не собирались. Планировались также поджог Кронштадта и убийство польского короля. Одновременно задумано было начать в Польше крупную смуту. Намечались и другие акции, но о них Курант ничего толком сообщить не мог, видимо, потому, что и сам Шампаниоло, от которого он получал информацию, многого не знал.
Курант напечатал уже ассигнаций на 250 тысяч и начинал тяготиться своим поручением. Дело пора было кончать. Панин предложил такой план. Швейцарцу поручалось уговорить своих сообщников перевезти типографию из Льежа в Любек, где их можно было захватить. Русскому представителю в Любеке было дано указание заручиться содействием властей этого города. В том, что они окажут необходимую помощь и уж во всяком случае не станут препятствовать аресту злоумышленников, сомневаться не приходилось. Любек вел с Россией обширную и выгодную торговлю.
Для захвата Шампаниоло в Любек необходимо было отправить специальное судно, якобы осуществляющее обычный пассажирский рейс. Чтобы ни у кого не возникли подозрений, Адмиралтейская коллегия поместила в "Петербургской газете" обычное объявление об отправке фрегата, чтобы желающие могли этим судном воспользоваться. По просьбе Панина вице-президент коллегии граф З.Г. Чернышев подобрал среди своих подчиненных умелого и надежного офицера - капитана Селифонтьева. Ему поручалось отправиться в Любек, арестовать Шампаниоло и доставить его в Россию. На всякий случай, если злоумышленникам удастся избежать ареста, Панин проинструктировал русского посла в Варшаве также принять необходимые меры к их поимке.
План был сообщен Екатерине и полностью ею одобрен. Панин уже приступил к его осуществлению, как вдруг неожиданное происшествие чуть не спутало все карты. 28 августа на одном из судов, прибывших в Кронштадт, был задержан курьер Шампаниоло, некий Балле де Сен-Симон. Арестован он был по приказанию вице-адмирала С.К. Грейга, имевшего на то инструкцию императрицы. Но, как служака не только ревностный, но и инициативный, Грейг не ограничился одним арестом. Он учинил французу допрос, причем прямо предлагал ему рассказать о связях с Шампаниоло.
Узнав об этом, Панин немедленно отправил императрице записку. "В настоящий момент, - убеждал он, - всего нужнее, для сохранения в непроницаемости сей важной тайны, избегать всех тех мер, кои бы о сведении Шампаниолова злодейства ему или которому ни есть из его сообщников могли дать некоторое подозрение чрез какую-либо в здешней публике огласку". Курьера, настаивал Панин, необходимо содержать "в крепком и безымянном аресте" под предлогом контрабанды, по крайней мере до тех пор, пока фрегат не прибудет в Любек. Императрица вняла совету Панина, и Балле де Сен-Симон был надежно изолирован.
Развязка наступила в конце сентября. Капитан Селифонтьев, прибыв в Любек, нашел там только Куранта со всеми "воровскими материалами". Шампаниоло, должно быть, почувствовав неладное, бежал в Гданьск, но был схвачен по дороге. Как только весть об этом пришла в Петербург, Панин приказал арестовать и его жену. При аресте мадам Шампаниоло в ее постели был найден секретарь французского посольства Сен-Поль. Сам Шампаниоло, не дожидаясь формального допроса, сознался во всем сопровождавшему его офицеру.
Француз попал в тюрьму, где, по слухам, наложил на себя руки. Его жена и Сен-Симон были высланы из России Курант получил обещанную награду, но оказалось, что он надеялся на большее и потому счел себя обиженным. Вскоре настала очередь и кавалера де Корберона, который, впрочем, буквально напрашивался на неприятности. А произошло вот что.
Некий пьемонтец, граф Робассоми, затеял дуэль, убил своего противника и, чтобы избежать наказания, скрылся в здании французского посольства. Когда к посольству явилась полиция и потребовала выдать преступника, Корберон ответил, что посторонних в здании нет. Этот случай был доложен Панину, и он посоветовал императрице воспользоваться удобным предлогом, чтобы лишить Корберона права приезжать ко двору. Так и было сделано. На кавалера этот запрет подействовал угнетающе. Вскоре его постиг еще один тяжелый удар. Корберон узнал, что придворная дама, благосклонности которой он давно и безуспешно добивался, предпочла ему князя Репнина. Тут кавалер окончательно впал в меланхолию, начал проситься домой и вскоре покинул Петербург.
