Использовав свои познания об этой ступени душевной патологии, я заключил, что миссис Вестенра не будет сидеть с Люси или думать о ее болезни сверх необходимого. Она смирилась, причем смирилась с такой готовностью, что тут было нетрудно распознать длань Природы, сражавшейся за жизнь. Нас с Ван Хелсингом провели в комнату Люси. Если вчера ее вид потряс меня, то сегодня привел в ужас Она была бледна как призрак; краска сошла даже с губ и десен, щеки ввалились, а скулы сильно выдавались; мучительно было смотреть и слушать, с каким трудом она дышит. Лицо Ван Хелсинга окаменело, а брови сошлись на переносице. Люси лежала без движения и, по-видимому, была не в силах говорить, так что некоторое время мы все молчали. Затем мы осторожно вышли из комнаты. Как только дверь за нами закрылась, Ван Хелсинг быстро прошел по коридору .к следующей двери, которая оказалась открытой. Мы вошли туда. Он торопливо закрыл дверь и воскликнул:
— Боже мой, это ужасно! Нельзя терять ни минуты. Она умрет! У нее так мало крови, что нужно немедленно сделать переливание. Кто из нас подойдет, вы или я?
— Я моложе и здоровее, профессор. Мне нужно это сделать.
— В таком случае сейчас же приготовьтесь; я принесу свою сумку и приму надлежащие меры.
Я пошел вместе с ним, и, спускаясь вниз по лестнице, мы услышали стук в дверь; когда мы дошли до передней, то увидели, как служанка открыла дверь и впустила Артура Он бросился ко мне и сказал нетерпеливо:
— Джон, я.очень беспокоился. Я читал между строками вашего письма и словно бился в агонии; а так как отцу лучше, то я и примчался сюда, чтобы самому увидеть, в чем дело. Этот джентльмен — доктор Ван Хелсинг? Я так благодарен вам, сэр.
Сначала профессор рассердился, что в такой момент ему помешали; но затем, приглядевшись к Артуру и увидев, каким крепким сложением и великолепным здоровьем тот обладает, он переменил гнев на милость и, держа его руки в своих, обратился к нему с чрезвычайно серьезным видом:
— Сэр! Вы приехали как раз вовремя. Вы жених нашей дорогой мисс? Она плоха, очень, очень плоха... Нет, дитя мое, так нельзя,— прервал сам себя профессор, заметив, что тот внезапно побледнел и, близкий к обмороку, упал в кресло.— Вы должны ей помочь. Вы можете сделать больше, чем кто-либо из нас, и ваше мужество — ваша лучшая помощь.
— Что же я могу сделать? Скажите, и я исполню,— хрипло произнес Артур.— Моя жизнь принадлежит ей, и я готов отдать ей свою кровь до последней капли.
— Мой юный сэр, я не требую от вас так много,— возразил профессор, иронически улыбнувшись, и я, давно его зная, распознал причину этой иронии в его ответе: — Не до последней!
— Что я должен делать? — В глазах Артура пылал огонь, а ноздри дрожали от возбуждения.
Ван Хелсинг ударил его по плечу.
— Пойдемте,— сказал он.— Вы молодой и, слава богу, очень здоровый человек. Вы здоровее меня, здоровее моего друга Джона.— Артур явно ничего не понимал, и профессор продолжил свои объяснения: — Юная мисс плоха, ей нужна кровь, иначе она умрет. Мы с Джоном только что посоветовались и решили произвести -так называемую трансфузию крови — перелить кровь из полных вен в пустые, которые без нее чахнут. Джон собирался дать свою кровь, так как он моложе и сильнее меня,— тут Артур взял мою руку и молча пожал ее,— но теперь вы здесь. Вы лучше нас, старых и молодых, которым приходится заниматься умственным трудом. Наши нервы не так крепки, а кровь не так ярка, как ваша.
Артур повернулся и ответил ему:
— Если б вы только знали, с какой охотой я отдал бы за нее жизнь, вы бы поняли...
Он замолчал, так как голос его от волнения сорвался.
— Милый мальчик,— сказал Ван Хелсинг,— в скором времени вы будете счастливы, что сделали все . для спасения той, которую любите. Идем же и. успокойтесь. Вы можете перед тем еще раз ее поцеловать, но потом вам придется уйти — я дам вам. знак. Не говорите мадам ни слова: вы знаете, как с ней обстоит дело! Тут даже потрясения не потребуется — хватит одного известия об этом. Идемте!
Мы направились наверх к Люси. Артур остался за дверью. Люси посмотрела на нас, но ничего не сказала. Она не спала, но просто была слишком слаба. Только глаза ее говорили. Ван Хелсинг вынул несколько предметов из своего чемодана и положил их подальше на столик. Затем он приготовил снотворное и, подойдя к кровати, ласково сказал:
