Кадрусс искал глазами Фернана, но тот исчез.
Тогда вся вчерашняя сцена представилась ему с ужасающей ясностью: разыгравшаяся трагедия словно сдернула покров, который вчерашнее опьянение набросило на его память.
— Уже не последствия ли это шутки, о которой вы говорили вчера? — сказал он хрипло. — В таком случае горе тому, кто ее затеял, — в ней веселого мало.
— Да нет же! — воскликнул Данглар. — Ведь ты знаешь, что я разорвал записку.
— Ты не разорвал ее, — сказал Кадрусс, — а бросил в угол, только и всего.
— Молчи, ты ничего не видел, ты был пьян.
— Где Фернан? — спросил Кадрусс.
— Почем я знаю? — отвечал Данглар. — Верно, ушел по своим делам. Но чем заниматься пустяками, пойдем лучше поможем несчастному старику.
Дантес уже успел с улыбкой подать руки всем своим друзьям и отдался в руки солдат.
— Будьте спокойны, ошибка объяснится, и, вероятно, я даже не дойду до тюрьмы, — сказал он.
— О, разумеется, я готов поручиться! — подхватил подошедший Данглар.
Дантес спустился с лестницы. Впереди него шел комиссар, по бокам — солдаты. Карета с раскрытой дверцей ждала у ворот. Дантес сел, с ним сели комиссар и два солдата. Дверца захлопнулась, и карета покатила в Марсель.
— Прощай, Дантес! Прощай, Эдмон! — закричала Мерседес, выбегая на галерею.
Узник услышал этот последний крик, вырвавшийся, словно рыдание, из растерзанного сердца его невесты, выглянул в окно кареты, крикнул: "До свидания, Мерседес!" — и исчез за углом форта святого Николая.
— Подождите меня здесь, — сказал арматор, — я сяду в первую карету, какая мне встретится, съезжу в Марсель и вернусь к вам с известиями.
— Поезжайте, — закричали все в один голос, — поезжайте и возвращайтесь поскорее!
После этого двойного отъезда среди оставшихся несколько минут царило мрачное уныние.
Отец Эдмона и Мерседес долго стояли врозь, погруженные каждый в свою скорбь, наконец глаза их встретились. Оба почувствовали, что они две жертвы, пораженные одним и тем же ударом, и бросились друг другу в объятия.
В это время в залу воротился Фернан, налил себе стакан воды, выпил и сел на стул.
Случилось так, что на соседний стул, отойдя от старика, опустилась Мерседес.
Фернан невольно отодвинул свой стул.
— Это он! — сказал Данглару Кадрусс, не спускавший глаз с каталанца.
— Не думаю, — отвечал Данглар, — он слишком глуп; во всяком случае, грех на том, кто это сделал.
— Ты забываешь о том, кто ему посоветовал, — сказал Кадрусс.
— Ну, знаешь! — ответил Данглар. — Если бы пришлось отвечать за все то, что говоришь на ветер!
— Должен отвечать, когда то, что говоришь на ветер, падает другому на голову!
Между тем гости на все лады истолковывали арест Дантеса.
— А вы, Данглар, — спросил чей-то голос, — что думаете об этом?
— Я думаю, — отвечал Данглар, — не провез ли он каких-нибудь запрещенных товаров.
— Но вы, Данглар, как бухгалтер, должны были бы знать об этом.
— Да, конечно, но бухгалтер знает только то, что ему предъявляют. Я знаю, что мы привезли хлопок, вот и все; что мы взяли груз в Александрии у Пастре и в Смирне у Паскаля; больше у меня ничего не спрашивайте.
— О! Теперь я вспоминаю, — прошептал несчастный отец, цепляясь за последнюю надежду. — Он говорил мне вчера, что привез для меня ящик кофе и ящик табаку.
— Вот видите, — сказал Данглар, — так и есть! В наше отсутствие таможенники обыскали "Фараон" и нашли контрабанду.
Мерседес этому не поверила. Долго сдерживаемое горе вдруг вырвалось наружу, и она разразилась рыданиями.
— Полно, полно, будем надеяться, — сказал старик, сам не зная, что говорит.
— Будем надеяться! — повторил Данглар.
"Будем надеяться!" — хотел сказать Фернан, но слова застряли у него в горле, только губы беззвучно шевелились.
— Господа! — закричал один из гостей, стороживший на галерее. — Господа, карета! Моррель! Он, наверное, везет нам добрые вести!
Мерседес и старик-отец бросились навстречу арматору. Они столкнулись в дверях. Моррель был очень бледен.
— Ну что? — спросили они в один голос.
— Друзья мои! — отвечал арматор, качая головой. — Дело оказалось гораздо серьезнее, чем мы думали.
— О, господин Моррель! — вскричала Мерседес. — Он невиновен!