Август с любопытством и внимательно посматривал на этого красивого мальчика, который составлял депешу, как будто записочку к возлюбленной.
Жестоко ошибся бы тот, кто бы подумал, что, исполняя столь важное и могущее повлиять на его будущую карьеру дело, он забыл о своей позе. Он сел, как будто нехотя, как бы не думая, однако, ловко сложил свои изящные ножки, нагнул кокетливо головку и изящно положил на стол руки. Все это делал он хладнокровно, хотя, казалось, он сильно горячился и волновался; король не спускал с него глаз, и он, казалось, это чувствовал. Не задумываясь долго, он писал как бы под диктовку готовой мысли, ни разу не перечеркнул и ни на минуту не остановился. Только тогда перо остановилось, когда депеша была готова. Он быстро пробежал ее глазами и выпрямился.
С очевидным любопытством и приготовясь быть снисходительным, король приблизился.
— Читай, — сказал он.
Брюль кашлянул, голос его немного дрожал. Кто может угадать, не была ли демонстрация страха тоже расчетом? Король, желая его ободрить, ласково прибавил:
— Медленно, ясно и громко.
Молодой паж начал читать составленную им депешу, и голос, сначала дрожащий, сделался металлически ясным. На лице Августа изобразились попеременно изумление, радость и как будто недоверие.
Когда Брюль закончил, он не смел поднять глаз.
Лицо короля прояснилось, и он потер руки.
— Еще раз прочти сначала, — сказал король.
Теперь Брюль стал читать еще громче, яснее и отчетливее.
— Великолепно, — воскликнул он. — Сам Паули не сумел бы лучше! Перепиши начисто.
Брюль с низким поклоном подал ему депешу, которая была написана так, что совсем не требовала переписки. Август похлопал его по плечу.
— С сегодняшнего дня ты будешь моим секретарем при депешах. Пусть теперь Паули не показывается мне на глаза. Черт с ним, пусть и пьет, и издохнет.
Он позвонил и тотчас вошел дежурный камергер.
— Граф, — сказал ему король, — пусть свезут Паули домой, а когда он протрезвеет, объявите ему мое высочайшее неудовольствие. Пусть он не смеет показываться мне на глаза!!! Секретарем моим теперь будет Брюль. Уволить его от пажеской службы, но мундир оставить!
Камергер издали улыбнулся скромно стоящему в стороне Брюлю.
— Он меня выручил из крайне стеснительного положения. Я знаю Паули, он до завтрашнего утра будет лежать, как бревно, а депешу нужно послать немедленно.
Король подошел подписаться и прибавил:
— Списать копию.
— В этом нет надобности, ваше величество, — тихо сказал Брюль; — я напишу ее наизусть, я помню каждое слово.
— Вот так секретарь! — воскликнул король. — Прошу вас выдать ему триста талеров.
Брюль подошел поблагодарить, и король дал ему поцеловать руку, что было признаком большого к нему расположения.
Немного погодя курьер, взяв запечатанный пакет, скакал галопом через мост.
Брюль покорно вышел в переднюю. Здесь уже была известна, благодаря камергеру Фризену, история депеши и неожиданной милости короля для юноши, от которого никто не ожидал таких способностей. Все посматривали на него с завистью и любопытством. Когда Брюль вышел от короля, все глаза устремились на него. На лице у него не было и следа гордости, даже радость свою он прикрыл такой покорностью, что можно было подумать, что он стыдится того, что совершил.
Мошинский подбежал к нему
— Правда ли? — воскликнул он. — Брюль назначен секретарем его величества? Когда? Что? Как?
— Господа! Дайте мне опомниться от удивления и испуга, — тихо произнес Брюль. — Как это случилось? Да я сам не знаю, само Провидение позаботилось обо мне. Любовь к королю совершила чудо… Я сам не знаю; я ошеломлен, я не в своем уме.
Мошинский пристально взглянул па него.
— Если так пойдешь дальше, ты скоро обгонишь всех нас. Нужно заранее уже просить твоей милости.
— Граф, будьте милосерднее, не издевайтесь надо мной, бедным.
Говоря это, Брюль, как бы утомленный и теряющий силы, обтер пот с лица и сел, закрыв лицо руками.
— Можно подумать, смотря на него, — сказал Мошинский, — что с ним случилось величайшее несчастие.
Брюль, погрузившись в размышления, не слышал этого замечания. В комнате все шептались, смотря на него, и передавали вновь приходящим историю счастливого пажа. К вечеру весь город знал об этом, и когда Брюль вместе с прочими пажами явился в оперу, Сулковский, сопровождавший королевича, подошел к нему, чтобы его поздравить.
