Музей охранялся. У входа стояли рамки раздевающих сканеров – ничего не пронести и не вынести. Наряду с обычными охранниками использовались робокопы. Значит, «договориться» или «хакнуть» смешанную охрану трудновато.
Спускаясь по мраморной лестнице и оглядывая коридоры с зеркальными стенами, я удостоверился в том, что здание нашпиговано охранными системами. Все пути под контролем камер и детекторов. Вывод напрашивался сам собой. Крадёт кто-то из своих. Возможно, это и заставляло директора вести себя странновато.
Он шёл мне навстречу.
– Виктор? Это вы? – спросил музейщик.
– Да.
– Очень приятно.
– Взаимно.
Мы молча прошли в его кабинет. За мной закрылись резные дубовые двери. Обстановка в кабинете оказалась под стать музейной. Красные ковры, гобелены, статуи из разных эпох под мрамор. Бюсты. Показалось даже, что один бюст напоминает самого директора. Такой же лысый. Алебастрово-бледный. С круглым, похожим на картошку, лицом. Выпученные глаза.
Приглядевшись, я прочитал на бюсте про некоего главу Франции. И что-то ещё. Высокопарные титулы и годы жизни. Порядковый номер давно умершего забытого правителя.
Мы сели. Он за свой стол, а я на стул по другую сторону стола. Директор некоторое время молчал, пребывая внутри собственных размышлений, и выглядел подавлено.
Мне захотелось подбодрить его:
– Знаете, такие дела обычно просты. Как бы всё ни произошло на самом деле, конец один. Что-нибудь всплывёт на чёрном рынке. Проявятся коллекционеры. Собственно, мы их и так знаем. Можно начинать с…
Директор исподлобья посмотрел на меня, но потом вздохнул и сменил гнев на милость:
– Вряд ли будет так просто. Украдено много. И кражи начались давно.
– Вы знали об этом?
Музейщик усмехнулся:
– Признаюсь, готов подозревать себя.
– Даже так? – Кажется, в этот момент я закурил. Странноватый мужик. Себя подозревает. Сидит среди каменных истуканов, глубоко под землёй.
– Молодой человек, – выдохнул он. – Исчезали те предметы, которые не интересуют коллекционеров. Ни одна витрина не ограблена…
Конечно, ведь на витринах подделки.
– … но и те оригиналы, что были похищены, вновь вернулись в запасники. Не ясна мотивация этих… злоумышленников. Непонятно, чего они добивались.
– Интересно. Продолжайте.
Директор, глядя на меня, тоже взялся за сигарету. Но лишь повертел её у носа, вдохнув запах табака. Я предложил ему зажигалку, и директор отказался.
– Бесследно исчезли предметы культа… ну, или как мы их понимаем.
– В смысле?
– Кому сейчас может понадобиться гирлянда медвежьих когтей с парой коренных зубов кабана на трухлявой верёвочке? Никому. Они были нужны только тем язычникам, кельтам. У вас есть знакомый кельт? На работе? Скажем, в вашей «МаКо»?[4]
– Хм… нет.
– У меня тоже.
Мы немного помолчали. Затем директор сообщил:
– Всё продолжалось довольно долго. Лет… десять.
– Это серьёзно. А с чего началось?
– С того, что я месяца два назад решил поучаствовать в ревизии хранилищ. Сотрудники, обычно отвечавшие за них… в общем, один ушёл в отпуск. Другой улетел в командировку. И у меня выдалось свободное время, захотелось увидеть собственные… «сокровища», пощупать выпавшие кабаньи резцы с клыками. Сушёные трупики и шкурки, – в его голосе сквозил сарказм.
– Однако, увидели эти «артефакты» только в списках…
– И да, и нет. Такое впечатление, что списки несколько раз правили. Вычеркивали экспонаты и вновь вносили. Меняли записи.
– Подождите. У вас электронные каталоги?
– Нет, – он застенчиво улыбнулся. – У нас же музей. Мы предпочитаем бумагу.
Я кивнул:
– Поэтому и заметили кражу. С электронными каталогами всё бы прошло.
Директор, похоже, со мной согласился и, наконец, закурил.
– А почему десять лет? – спросил я.
– Странности в списках начинаются с того времени.
– Что… необычного случилось тогда? Кто-то уволился? Или приняли в штат?
– Я пытался разобраться. Была текучка кадров. Ничего не ясно.
– У вас есть подозрения?
– Да, я тоже считаю, что «вор» из своих.
– И?
– Да те же люди, которые отвечали за ревизию запасников.
– А почерк? Как правились записи?
– Невозможно. Правки вносились специальным механическим устройством, – он задумался. – Печатной машинкой.
