При свете Трех Королев тонкая струйка беженцев регулярно текла из открытых ворот вдоль дороги, мимо уничтоженных виноградников и вытоптанных полей, все еще полных отбросов от осаждавших армий.
Большинство беженцев шли пешком, неся за спиной все свое имущество. Эти люди были слишком хорошо известны, как восставшие против Бендсменов, чтобы надеяться на снисхождение. они опасались всеобщей резни, когда орды бродяг будут спущены на город.
Внутри, на большой каменной площади, где дома стояли почти вплотную друг к другу, горело несколько факелов. Там стояла группа мужчин и женщин. К ним подходили другие, из узких и темных переулков. У всех было оружие, даже у женщин, потому что женщины городов-государств сражались как мужчины, подвергаясь тем же опасностям.
Все были в плащах, так как долина была на высоком месте и уже наступила осень. они тихо и хрипло переговаривались. Некоторые плакали, и не только женщины.
В Зале Совета, под высоким сводом, затянутым штандартами, кое-где горели лампы. Приходилось экономить драгоценное масло. Но недостаток освещения не мешал суматохе. Зал был полон вопящими и толкающимися людьми. Нотабли на возвышении гневно возвышали голос, делая высокопарные жесты.
Речь шла о капитуляции. На лицах всех людей царил страх. Сыпались жестокие слова.
Старый Джеран выносил здесь свою последнюю муку.
За стенами союзники заканчивали свертывание лагерей. Люди племен с закрытыми вуалью лицами и в кожаных плащах цветов шести Малых Очагов Киба – пурпурный, коричневый, желтый, красный, зеленый и белый – двигались между мигающими факелами, нагружая на своих высоких животных пустыни продукты и добычу.
В стороне от города, в высокомерном одиночестве, сидели Фалларины в темном оперении. Они тихо переговаривались и ветерок шевелил их крылья. Тарфы, их ловкие и проворные слуги с телами в зеленую и золотую полоску с четырьмя мощными руками, свертывали лагерь.
Утром все уйдут.
Позади лежала пустая мирная долина. На ее самом высоком конце, там, где резко сближаются горы и отвесные скалы, находился грот, из которого многие поколения Геррит, Мудрых женщин Ирнана, следили за своим городом.
Теперь грот был лишен своих занавесей и мебели. Более чем когда-либо он казался могилой. Горрит, последняя из своего рода, отказалась от функций Мудрой женщины, сказав, что эта традиция кончилась, когда Бендсмен Мордах уничтожил мантию и корону. Однако, у входа, откуда пробивался свет, были привязаны верховые животные, а в нише, рядом со входом, бодрствовал тарф, опираясь четырьмя руками на шпагу. Его угловатые веки мигали с неистощимым терпением его нечеловеческой расы. Его звали Клетект.
В переднем зале грота, в прихожей, спали одиннадцать громадных белых Собак. Их глаза под полуприкрытыми веками блестели странным огнем, когда на них падал свет единственной лампы, стоявшей на высокой этажерке. Иногда они ворчали и недовольно шевелились. Их бесчисленные поколения были телепатами. И человеческий мозг, который они читали, не имел в себе ничего мирного.
Три свечи освещали внутреннюю комнату, бросая дикие тени на то, что когда-то было святилищем Мудрой женщины. Сюда принесли кое-какую мебель: стол, стул, канделябр и широкую плоскую чашу с чистой водой.
Геррит сидела. Свечи бросали тень на ее толстую, бронзового цвета косу, спускавшуюся по спине. Геррит находилась в гроте с тех пор, как Эрик Джон Старк вышел из Ирнана, чтобы уйти к кораблю Пенкавра. Усталость затемнила ее глаза и очертила рот.
– Мое решение принято, – сказала она. – Я жду вашего.
– Выбор не из легких, – сказал Себек, вождь людей в капюшонах.
Между капюшоном и вуалью были видны только его глаза: голубые, яростные и тревожные. Его отец был стражем Очага Ханнов, могущественным человеком на севере. – Бендсмены, конечно, будут стараться взять Юронну и выгнать нас в пустыню, чтобы мы там умерли с голоду. Мы добровольно последовали за Старком, но теперь, похоже, мы должны вернуться домой и сражаться за свое дело.
– У меня, – сказал Тачвар, – выбора нет. – Он взглянул на гигантских Собак, прижавшихся к нему и улыбнулся. Он был очень молод, почти мальчик, и был учеником Бендсменов на службе у Мастера Собак в Юронне. – Если Собаки Севера найдут И Хана, я пойду с ними.
