Лазарь Моисеевич сказал:
— Товарищ Ковалев хочет сказать, что мы не знаем, где эти грузы? Он не прав. Мы знаем, мы знаем. Сейчас о них доложит нам Герман Васильевич Ковалев.
Но тот, человек прямой и честный, глянул на своего наркома, сказал и ему, и всем:
— ЗР (военный шифр моей должности) прав, товарищ нарком. Эти транспорты у нас на учете не значатся.
— Ты пуганик! — крикнул Каганович. — Пусть Гусев доложит.
— Называй человека, а не ЗР! — прибавил Берия.
— Товарищ нарком! — сказал Гусев. — Мы повагонного учета не ведем. Иван Владимирович прав, мы не знаем, где находятся эти вагоны.
На этом, собственно, закончилось совещание. Все начальство уехало в ЦК, к Сталину Вознесенский перед отъездом подошел ко мне и сказал, что рассудил проблему некомпетентно и просит за то извинить.
Приехал Андрей Андреевич Андреев, и мы вчетвером — он, Гусев, Герман Ковалев и я — разработали план отыскания пропавших транспортов для быстрейшей доставки на фронт.
Вскоре маршал Кулик был снят с поста заместителя наркома обороны и разжалован в генералы.
Не думаю, что эта крутая сталинская мера имела причиной эпизод с потерянными вагонами. Он стал лишь добавкой и последней каплей к предыдущему эпизоду, в котором Кулик, посланный возглавить и организовать разбитые войска, фактически бросил их на произвол судьбы. А в целом отстранение Кулика — лишь штрих в общей картине обновления высшего командного состава Красной Армии летом 1941 г. Мера вынужденная. Первые же бои показали, что в столкновении с сильным, высоко организованным и по–современному мыслящим врагом некоторые высокие начальники терялись. Авторитет, заработанный в прошлую, Гражданскую войну, не спасал. Война моторов оказалась им не по плечу.
Конечно, такие замены и обновления в командном составе желательны в основном до военных испытаний, а не в результате их. Но это уЖе зависит от самой кадровой системы, от того, насколько рационально она взвешивает и оценивает командира, и продвигает его по служебной лестнице. То есть когда в ней господствует не принцип «приятен–неприятен», а принцип «нужен для дела» или «не нужен».
Начальник ГАУ, бывший заместитель Кулика генерал Николай Дмитриевич Яковлев, был превосходным знатоком артиллерийского дела во всех его разнообразных видах. В 1944 г. он стал маршалом артиллерии. На протяжении всей войны мы с ним работали четко и дружно. Шли навстречу друг другу. Бывало, звонит, объяснит, что войска, наступая, оставили боеприпасы на месте из–за бездорожья. Дай внеплановые транспортные поезда с боеприпасами. Они железной дорогой догонят войска. И наше управление, все его сотрудники, старались выполнить просьбу ГАУ, из–под земли добывали эти боеприпасы. Разговор честный, дело общее — какие могут быть препоны?
Теперь по второй части Вашего вопроса: чем занималось, какие проблемы преодолевало и решало Управление военных сообщений Генштаба летом и осенью 1941 г., в том числе во время обороны нашей столицы?
Вся работа и все заботы Управления военных сообщений в Москве, его органов в действующей армии и на дорогах страны в этот период 1941 г. определялась не только чисто боевой обстановкой, необходимостью быстро и по точному адресу доставлять войска, но и факторами, которые мы до войны совершенно не учитывали. С первых ее дней на железных дорогах, перегружая и забивая их, столкнулись два мощных транспортных потока. С востока на запад двигался поток эшелонов с войсками и поездов с военно–снабженческими грузами. А навстречу ему с запада на восток двинулся, все нарастая, поток эвакуационных поездов с оборудованием фабрик и заводов, с рабочими, служащими, с их семьями. Почти 2600 предприятий, в основном крупных, до 18 млн. человек (население целого государства!) — были вывезены железнодорожниками в то время из угрожаемых районов в глубокий тыл страны. Переместить заводы и фабрики в те города и на те строительные площадки, которые намечены для их монтажа, — это тоже стало нашей задачей. Каждому эвакуационному поезду мы присваивали номер и по воинскому графику, под контролем военных комендантов на станциях, отправляли по назначению.
