Выслушав ответ Сталина, Мехлис сказал нам:
— Пойдемте в машину!
Пошли вчетвером: Мехлис, его первый заместитель Попов, Ванников и я. Автомашина уже ждала у подъезда, и пять минут спустя мы вышли на Новой площади, у здания Центрального Комитета партии. Прошли в кабинет Сталина. Он сказал: «Садитесь!» Сели, молчим, он тоже. Раскурил трубку, обернулся к Ванникову: «Ну–ка расскажите!» Ванников сказал, что де спасибо Госконтролю, что обнаружил неполадки. Наркомат примет немедленные меры… Сталин прервал его:
— Нет, Вы не о том. Вы скажите, как там шутили.
Ванников не стал отказываться. Он повторил Сталину свою
шутку насчет еврея и ворона. Сталин спокойно прошелся и спокойно сказал:
— Сейчас, когда советскому народу угрожает величайшая военная опасность, за подобные высказывания некоторые могли бы оказаться в тюрьме. Можете идти, мы с товарищами займемся другими делами.
Ванников вышел, а нам Сталин поручил проверить работу авиационных заводов, и четверть часа спустя мы тоже покинули здание ЦК партии.
Где–то полмесяца я не встречался с Борисом Львовичем. Госконтроль вернулся к вопросу об артиллерийских снарядах тяжелого калибра. Создали комиссию, быстро проверили. Доложили Сталину. Наш доклад Сталина не удовлетворил. Он назвал его поверхностным. Тут же вызвал своего секретаря Поскребышева, приказал соединить по телефону с Ванниковым. Разговор наш о боеприпасах продолжался, Ванников как нарком мог бы прояснить некоторые неясности, но он куда–то запропастился. Такая ситуация в кабинете Сталина, такое промедление были настолько необычными, что все присутствующие почувствовали облегчение, когда Поскребышев доложил, что «Ванников на проводе».
Сталин стал говорить с Ванниковым. Рассматривал таблицу выпуска боеприпасов, спрашивал. Видно было, что ответы Ванникова его не. удовлетворяли. Он сказал:
— Товарищ Ванников, возьмите таблицу.
— Таблицы у меня нет, — ответил Ванников. — Я, товарищ Сталин, нахожусь на Лубянке.
— Что Вы там делаете? — Сталин.
— Сижу во внутренней тюрьме. Как от Вас вышел, так меня и проводили сюда, и сижу.
— Вам нечего там делать, — сказал Сталин. — Сейчас же поезжайте в наркомат.
— Весь наркомат знает, что сижу в тюрьме. Какой у меня теперь авторитет. Нет его. Потерял.
— Немного просидел и уже потерял авторитет? — переспросил Сталин. — Мы годами сидели в тюрьмах и ссылках, но авторитета не теряли.
— Вас царская власть сажала, — находчиво ответил Ванников, — а меня советская!
— Какая разница? — заметил Сталин. — Власть есть власть. Она может наказать, может помиловать. Немедленно поезжайте в свой наркомат и займитесь боеприпасами для тяжелой артиллерии.
Много лет спустя после смерти Сталина, вспоминая тот прискорбный тюремный эпизод, Ванников говорил мне: «Кто им приказал взять меня сразу за дверьми его кабинета? Может, он кнопку нажал? Ты же там сидел, должен был заметить?»
Нет, ничего я не видел. И Берия тут сидел и никаких движения не делал. Видимо, Сталин заранее отдал распоряжение насчет Ванникова.
С моим добрым приятелем Вячеславом Александровичем Малышевым случилась почти такая же история и в это же время. Узнаю, что он в больнице. Плохо с сердцем. Я к нему заехал. Спрашиваю, чего это с ним вдруг случилось. Отвечает: «Тебя бы на мое место!» Малышев был заместителем Председателя Совнаркома СССР и наркомом среднего машиностроения СССР, а потом танковой промышленности. Отвечал за выпуск новых танков и танковых моторов. Шли испытания моторов. Вдруг звонит Сталин и говорит: «Будь ты трижды проклят, предатель Родины!» И бросил трубку. А у Вячеслава Александровича стало худо с сердцем. Шутка ли — такое обвинение от самого вождя! Потом уже выяснилось, что на испытании танка отказал мотор.
В жестком режиме держал всех нас Сталин, бывал несправедлив. Однако скажу и другое: никакие прежние заслуги, чины и ордена ничего для него не значили, если их носитель проштрафился. Любое разгильдяйство, благодушие, ложь или замаскированное фразой ничегонеделание он карал без пощады. Особенно круто, если это касалось обороны страны.
Да и то сказать: не будь он столь жестко требовательным, наша промышленность вообще и оборонная в том числе едва ли совершила бы за две с половиной пятилетки тот гигантский технологический рывок, который уже в 1942 г., вопреки всем неудачам и потерям, обеспечил нам массовый выпуск лучших в мире танков Т-34, лучшей в мире легкой пушки ЗИС-З, лучшей в мире реактивной «катюши» и многих других видов вооружения. В целом мы получили количественное и качественное превосходство над фашистской Германией практически по всем вооруженческим статьям и таким образом завоевали победу на войне, а после нее смогли необычайно быстро восстановить разрушенное вражеским нашествием народное хозяйство. В результате наша великая держава стала в ряд ведущих индустриальных держав мира.
