Многие люди шли к Сталину на прием с каким–то трепетом, с большим волнением. У меня этого не было. Его я не боялся, не видел в нем какого–то зверя или неприступного человека, не желающего вести разговор на свободную тему. Со Сталиным я всегда был откровенен…
Но вернусь к ответу на первый Ваш вопрос. Ни в 6, ни в 7 часов никто не позвонил. В конце концов я позвонил сам и мне из секретариата наркома сообщили, что встреча с тов. Сталиным сегодня не состоится. Не состоялась она и на следующий день. На третий день я попросил у Ворошилова разрешения вернуться в Киев и там подождать нового вызова.
Нарком согласился и сказал:
— Поезжайте. Если надо будет, вызовем снова.
При этом я так и не узнал, зачем требовался Сталину. Решил поинтересоваться у зам. наркома по кадрам Ефима Щаденко, но тот ответил, что «не в курсе дела», и весь мой вопрос ведет сам Ворошилов. Впоследствии выяснилось, что он сказал неправду. Щаденко знал, в чем дело. Знал о сути вопроса и начальник Главного политуправления РККА Лев Мехлис, но оба были против.
Прошло около двух недель, и меня снова Ворошилов вызывает в Москву. Приехав, я сразу же явился к нему в секретариат. Хмельницкий доложил, и я через несколько минут был принят Ворошиловым.
Он мне сказал:
— Имеется в виду возвратить Вас в Москву и поручить здесь большую работу.
Примерно в 8 часов вечера мы с Ворошиловым поехали к Сталину.
Г. А. Куманев: Вы Ворошилова знали еще с Гражданской войны?
А. В. Хрулев: Нет, еще раньше. Мы познакомились в 1912 г., когда он вел революционную работу в С. — Петербурге, но какой–либо дружбы между нами не было. В 1917 г. Ворошилов был уже комендантом охраны Петродворца, а я — комендантом революционной охраны Пороховского района. В годы Гражданской войны мы были уже как старые знакомые. Правда, знакомство было чисто деловое и, если так можно выразиться, «самое боевое».
Итак, поехали мы вместе с Ворошиловым в Кремль к Сталину, и тот сразу же мне заявил:
— Имеется у нас намерение создать Управление снабжения Красной Армии во главе с главным начальником снабжения в Вашем лице.
Я тут же поставил перед Сталиным ряд вопросов, связанных с конкретными функциями деятельности начальника снабжения РККА. По опыту прошлого я неплохо знал, что представлял из себя начальник снабжения. По существу он был единственный человек, который отвечал за продовольственное и вещевое снабжение, за обеспечение средствами связи, артиллерией, инженерным и авиационным имуществом. В его ведении было и строительство. Таким образом, это был большой орган по всестороннему материальному обеспечению армии. Но поскольку технические функции выросли в громадную величину, оказалось, что начальник снабжения не может с ними справляться и тогда его обязанности разделили на много частей, создали должность начальника вооружений. Ему подчинили бронетанковую, артиллерийскую, химическую, инженерную службы и службу связи. Должность начальника снабжения была упразднена и создано военно–хозяйственное управление, а строительное управление выделено в качестве самостоятельного.
Сталин заметил:
— Мне кажется, что слово или наименование «начальник снабжения» не подходит к современным условиям.
Я стал просить Сталина — нельзя ли обойтись без меня. На его вопрос, почему я не хочу принять это предложение, ответил:
— Поскольку Мехлис поставил своей задачей во что бы то ни стало меня уничтожить, он этим воспользуется и начнет травлю.
Сталин улыбнулся и сказал:
— Ну вот, сильнее кошки зверя нет.
— Для кого какой зверь, а для меня Мехлис — страшный зверь, — говорю ему.
Он тогда стал расспрашивать, почему у меня такое убеждение, что Мехлис обязательно расправится со мной.
Я ответил буквально следующее:
— Когда в прошлом году Вы рассматривали вопрос обо мне на Политбюро, Мехлис метал громы и молнии, силясь всех убедить, будто я замешан в военно–фашистском заговоре. Вы предложили мне все рассказать о моей деятельности на этот счет. Но так как мне нечего было рассказывать, убедились, что я человек честный, и сказали Мехлису и Ежову, чтобы они отстали от меня. После этого, когда я перед отъездом пришел к Мехлису, он мне заявил: «Скажите спасибо Ворошилову. Он Вас тяжестью своей придавил и не дал мне поступить так, как следовало бы поступить, но я заявляю Вам, что постараюсь сделать все возможное, чтобы мое стремление (т, е. Мехлис а) оправдалось».
