— Я… где моя ночная рубашка? — спросила Джанна, не зная, что сказать.
— Она тебе нужна? — удивился Рико, и в его глазах зажегся дьявольский огонек.
— Нужна?.. — повторила Джанна, не в состоянии поверить, что ей придется спать голой.
— Многие супружеские пары спят в чем мать родила, разве нет?
Он шутит? Невероятно!
— И ты тоже собираешься так спать?
— Как?
Он дразнит ее, и ему это нравится.
Джанна сделала глубокий вдох и решилась.
— Без трусов. — Она почувствовала гордость, что ей удалось произнести эти слова.
— Я не люблю, когда меня что-либо стесняет.
— Мм… А мне удобнее в ночной рубашке.
Рико пожал плечами, как будто ему все равно.
— Где она?
— Там. — Он указал на большой стенной шкаф.
Обнаружив, что ее вещи аккуратно развешены в шкафу, Джанна выбрала ночную рубашку с вышитым воротом, слишком теплую для жаркого сентября в Милане.
Она умышленно задержалась в ванной, надеясь, что к моменту ее возвращения Рико уже уляжется.
Так и оказалось, но это принесло ей мало пользы, потому что он полулежал в постели, подложив под спину подушки и разве что до половины прикрывшись одеялом. Джанна остановилась как вкопанная, молча созерцая открывшуюся ее глазам картину.
— Дорогая, ты ложишься?
Потеряв дар речи, она кивнула.
Ей потребовалась вся сила воли, чтобы подойти к кровати и вскарабкаться на противоположную от Рико сторону. Что делать, если она притулится к нему ночью? Что, если ей приснится один из эротических снов, которые преследуют ее после той ночи в Нью-Йорке? Сон, в котором он играет главную роль? Что, если из-за близости Рико ее тело невольно откликнется на навязчивые сексуальные фантазии? Она неоднократно просыпалась по утрам с подушкой в руках и пульсирующей болью внизу живота.
Джанна замерла под одеялом, оцепенев от нервного напряжения.
— Ты похожа на невесту из тринадцатого века, которая с трепетом ожидает, как муж-деспот будет лишать ее невинности.
Она повернула голову и увидела горящие глаза и язвительную улыбку на красивом лице.
— Я не привыкла спать с кем-либо.
— Мне казалось, что тебе нравится, когда я трогаю тебя.
Ей хотелось ответить отрицательно, потому что гордость молила ее об этом, но помешала врожденная честность.
― Да.
— Однако ты отказывалась лечь в мою постель.
— Ты сказал, что это твоя обязанность. Тебе это не нравится. — От обидного воспоминания у нее на глазах закипели слезы.
Рико бросил на нее уязвленный взгляд.
— Мужчина может сказать многое после того, как женщина отвергла его. Разве не так?
— Я не отвергала тебя. — Как он мог подумать так? Ее отчаянно тянет к нему. Это совершенно очевидно.
— Нет, ты отвергла меня.
Вспомнив, как она отшатнулась от него, Джанна закусила губу.
— Ты прав, но я не думала, что ты так воспримешь это.
— А что я должен был подумать?
— Что это не серьезный отказ, — неуверенно сказала Джанна. — Я ревновала и была рассержена на тебя, — честно призналась она.
— Чем была вызвана твоя ревность?
— В самолете ты не обращал на меня внимания, и ты позволил стюардессе увиваться вокруг тебя, а когда мы подъехали к дому, ты сделал мне выговор за то, что я ждала тебя у лимузина.
Рико страдальчески вздохнул.
— Я думал, что ты ничего не замечаешь. Мне показалось, что тебе это безразлично, поэтому я терпел заигрывания стюардессы, чтобы ты обратила на меня внимание. Потом, когда понял, что вел себя глупо, я разозлился и набросился на тебя.
Правду ли он говорит? Он не пытался вызвать у Кьяры ревность, но, оказывается, хотел, чтобы Джанна приревновала его. Для такого человека, как Рико, это важное признание.
— Я не имела в виду серьезный отказ, — повторила Джанна, вложив в свои слова больше убедительности.
— Для мужчины любой отказ в сексе является серьезным, дорогая моя, — возразил Рико. — Разве ты этого не знала?
— Нет, — вздохнула она. — Мне очень жаль.
— Правда, сердечко?
Джанна таяла каждый раз, когда он называл ее так. Это было гораздо интимнее, чем «дорогая». Ласковое обращение, которое предназначается только ей… во всяком случае, она воспринимала его именно так. Джанна никогда не слышала, чтобы он называл так Кьяру или кого-нибудь еще.
