Брут поглядел на опущенную голову и бледнеющий красноватый свет глазниц, и ему стало жаль исполина. Гигант, будто почувствовал блоху и обернулся, глядя, как показалось Бруту прямо на него. Но страха не было, а от великана не веяло угрозой. Он вглядывался в каменное лицо, пытаясь разглядеть в затухающем красном свете хоть намек на что-то человеческое, то, что смогло бы объяснить переживания гиганта и их искренность. И на секунду ему показалось, как будто он увидел сквозь чешуйчатый монолит, нечто «живое» в великане. Не просто биологического гипертрофированного монстра с заложенной программой вместо мозгов, а что-то по-настоящему живое, теплое, то самое, объединяющее всех живых существ. На миг ему показалось, будто он смотрит в глаза собаке или коту и видит…Совсем не то, что снаружи, не физиологическое строение, а нечто эфемерное, неуловимое и роднящее… «А, что, если он был такой же живой, как и я, как и мы, но программа в его голове не дает ему взглянуть на мир так, как он мог бы – по-настоящему? Уродливое создание рук человеческих страдало от его скаредности и мании величия», подумал Брут, дивясь столь нелепой мысли.
Гигант выдохнул струю воздуха так грустно, словно прощался со странным существом, разделившим его страдания и, отвернувшись, уныло упёрся подбородком в грудь. Сзади послышалось монотонное жужжание минимака, на башке гиганта показался мощный свет его прожекторов, а тенью на башке стоял человек.
– Прощай… Каменный. – Напоследок сказал Брут и последовал к зависшему у плеча минимаку.
Давай руку! – кричал Хродгейр, но слова до Брута долетали смазанными, смешанными звуками. Перед глазами поплыло и вместо того, чтобы вложить руку в лапу Хродгейра Брут промахнулся, валясь с ног. Хорошо, что теперь у него есть костюм, думал Брут, падая лицом на каменную твердь.
Следующие воспоминания были обрывочными: сильные руки, схватившие подмышки и куда-то втаскивающие, мелькание озабоченных знакомых лиц перед глазами. Вот белобрысый взлохмаченный Стив смотрит испуганно, рядом с ним матерое с аспидно-черными волосами до плеч, даже не лицо, а настоящая волчья морда Хродегера с косым шрамом, разделяющим лицо на две неравные части. Прямо перед носом мельтешила с редкой проседью залысина Феликса, а еще ближе черная, как ночь бабушка, рассказывающая ему любимую сказку про смелого паренька, который ради того, чтобы заполучить разрешение на руку и сердце дочери от злобного папаши, согласился пройти сотню красных секторов, но так и не добрался до ожидающей его Джульетты, сгинув бесследно где-то по дороге.
Брут растянулся в улыбке:
– Бабушка, расскажи еще раз…
– Чего? – удивился Стив, проследив за взглядом Брута и вперившись в Хродгейра.
– Что он там бормочет, Феликс? – спросил Хродгейр, обеспокоенно уставившись на техника.
– Я думаю, что он в состоянии шока… – Промямлил он.
– С чего бы это? Руки ноги целы, голова на месте… – Не унимался здоровяк.
– Может быть это тебе все равно, ты привыкший к монстрам и побоищам кровавым, на которых живые люди гибнут! – вдруг взорвался Феликс, уставившись в глаза здоровяка немигающим взглядом, светившимся нехорошим огоньком. – А это парень, не видевший до этого чертового дня насилия, кроме, как в кино и играх.
– Хорошо-хорошо! Чего разбушевался-то? Давайте положим его в кресло, ты, хватай за ноги.
Подняв бесчувственного Брута на руки, они потащили его к тому самому креслу у иллюминатора, Феликс, хромая, как старая кляча, добрался до кресла раньше их и, прикоснувшись к сенсору, приказал креслу принять лежачую форму.
– Ну все, отдыхай парень, ты многое сделал сегодня для всех нас. – Проговорил Феликс, коснувшись плеча Брута. – Этого количества элементов нам хватит, чтобы выбраться из зоны ГоТМа. – отойдя от Брута, он устало обратился к остальным: – Не желаете ли выпить, мужики?
– Наливай Феликс! – громыхнул Хродгейр пол литровой чашкой, стоящей примагниченной к столешнице еще с того раза.
Феликс повертел в руках выуженную из шкафчика бутылку коньяка, присвистнул и, ничего не говоря, разлил по стаканам и вылил чуть ли не половину в кружку Хродгейра. Выпили за спасение храбреца Брута, затем за свое спасение, а после – просто за храбреца Брута, разлив еще одну бутылку роскошного коньяка, далее за спасение всех оказавшихся в этот час в ГоТМе, а чуть позже каждый сопел в обе дырочки. И только автопилота оставался бодрствующим, управляя судном в направлении к спасению.
