Государство, религия, церковь в России и за рубежом №2 [35], 2017 - страница 131

Карлыгаш Сергазина — кандидат исторических наук; доцент Центра изучения религии, Российского государственного гуманитарного университета (Москва, Россия), ksergazina@gmail.com

Марина Содномпилова — доктор исторических наук; ведущий научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН (Улан-Удэ, Россия), sodnompilova@yandex.ru

Елена Степанова — доктор философских наук, главный научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН; научный сотрудник Лаборатории сравнительных исследований толерантности и признания Уральского федерального университета (Екатеринбург, Россия), stepanova.elena.a@gmail.com

Вадим Трепавлов — доктор исторических наук; главный научный сотрудник Института российской истории РАН; руководитель Центра истории народов России и межэтнических отношений ИРИ РАН (Москва, Россия). trepavlov@yandex.ru

Митя Фрумин — PhD, Академический колледж Хадасса (Иерусалим, Израиль). mitiaf@gmail.com

Владимир Хулап — проректор по учебной работе Санкт-Петербургской духовной академии (Санкт-Петербург, Россия), v.khoulap@gmail.com

Михаил Майзульс. Наказание святых: благочестивое богохульство в Средние века и в раннее Новое время

Статья посвящена истории практик, связанных с шантажом/наказанием святых через физическое воздействие на их изображения; тому, как эти практики легитимировались в европейском церковном дискурсе XI-XIII вв. и как затем постепенно они были вытеснены на институциональную и культурную обочину. Хотя формально «унижение» святых и реликвий было осуждено в 1274 г. на Втором Лионском соборе, очевидно, что даже среди клириков подобные формы взаимодействия с высшими силами никуда не исчезли. Показательно, что exempla, в которых принуждение святых к чуду представало как вполне легитимная (пусть и крайняя) мера со стороны отчаявшихся верующих, включали в сборники для проповедников вплоть до Контрреформации. Тем не менее, к позднему Средневековью — раннему Новому времени силовое воздействие на святыни начинает приравниваться к суеверию или богохульству/святотатству. Это было связано с двумя основными факторами: наметившимся еще до Реформации стремлением католических интеллектуалов и иерархии искоренить формы народной религиозности (в т. ч. в почитании образов), не вписывавшиеся в строго ортодоксальные рамки, с одной стороны, и реакцией на протестантское иконоборчество XVI-XVII вв. — с другой. Фронтальная атака протестантов против культа образов сделала Католическую церковь гораздо более нетерпимой к любой (даже «неидеологической») непочтительности в отношении фигур святых, поскольку их культ стал восприниматься как один из важнейших бастионов ортодоксии.

Ключевые слова: культ образов, богохульство, иконоборчество, агиография, exempla, каноническое право, Второй Лионский собор, Тридентский собор.

Мария Неклюдова. На грани оскорбления божественного величества: субверсивные модели поведения во Франции XVII века

«Оскорбление божественного величества» — отдельная юридическая категория, в которую в XVII в. входили как тяжкие преступления (ересь или отступничество), так и сравнительно мелкие (клятвы и божба). Статья посвящена нарушениям, которые находились на грани дозволенного и недозволенного: это субверсивные слова и жесты, которые привлекли внимание властей, хотя в других обстоятельствах вполне могли остаться незамеченными. Так, в богохульстве и святотатстве обвиняется священник, неудачно пошутивший по поводу алтаря, и простой разнорабочий, игравший на флейте вместо того, чтобы слушать увещевания духовного лица. При этом гораздо более дерзкая (с современной точки зрения) выходка, когда подвыпившие солдаты танцуют в церкви с мертвым телом, остается безнаказанной. Конечно, можно сказать, что во всем виновата судебная и социальная система, поскольку в последнем случае нарушителями были дворяне. Суть, однако, в другом: незначительные проступки помогают различить разницу в понимании богохульства и святотатства, свойственном духовным и светским властям и обычным людям. Последнее, хотя часто мотивируется мелкой мстительностью и предрассудками, во многом объясняется общим духовным контекстом эпохи Реформации.