– Суд может вынести и такое решение, – с интересом наблюдая за ней, предположил Шура.
– Тогда поехали. И этих своих прихвати, – она кивнула на сержантов. – Все, подруженька дорогая, и ты поплатишься, будешь знать, как мужиков уводить, – Лариса бормотала, забыв обо всем. Шура едва поспевал за ней, пока они шли к машине.
– …И он гад! – продолжала Лариса… – Клялся, что с ней все. Ну, Анька…
– Он, кстати, ножичек там или еще чего носить не любит? – поинтересовался Шура, как бы между прочим.
– Не знаю, – ответила Лариса. – Я вам покажу. Остальное – ваше дело.
– …Пожалуйста, – пробормотала растерянная девица, и Бойцов вошел первым, отстранив хозяйку. За ним сержанты, Лариса осталась на лестничной площадке, со злорадством глядя на ошеломленную соперницу.
Закусывавший на кухне мужчина в наброшенной на плечи вельветовой рубашке, увидев Шуру и его спутников, поперхнулся.
– Гражданин Шведов?
– Я… Это недоразумение… Я вам все объясню, – не сводя глаз с Бойцова, он поднялся со стула, вытер ладони о джинсы. Их разделял кухонный стол.
Шведов вдруг отскочил назад, к двери на лоджию, там резко рванул люк пожарной лестницы.
Когда Шура, удивительно легко перепрыгнув стол, выскочил на лоджию, из люка уже высовывалась только рука. Шведов хотел захлопнуть крышку. Бойцов успел подставить ногу и вцепился в кисть. Рука дернулась. Бойцов сжал сильнее. Внизу завыли, и в отверстии люка показалось перекошенное от боли лицо.
– Ой… Инспектор… Больно же… Отпусти…
Послышались шаги.
Бойцов быстро оглянулся. Киреев радостно улыбался.
– Александр Алексеевич, вы уж того, простите великодушно. Я тогда был несколько резок. Утром.
– Бывает. А за извинение спасибо. Не часто услышишь. Многие почему-то думают, что работник МВД к грубости в свой адрес невосприимчив и несправедливые упреки на него не действуют.
– Как можно, Александр Алексеевич. Я вам так обязан. Может, если не возражаете, сходим, отметим ваш успех? На Западе все вечерние газеты уже пестрели бы заголовками о блестящем сыщике. Серьезно, серьезно. Пойдемте, я знаю хороший ресторан. Там вполне приличная публика, а женщины, говорят…
Шура усмехнулся. Этого человека, кажется, ничего не исправит.
