Еле-еле успел Скоробогатов, принявший очередную порцию антипохмельных таблеток, сунуть под стол подушечку, на которой только что лежал пылающим лицом. Реакция не подвела. На такой пост при отсутствии реакции не сажали.
- Что вам угодно, господа? - слабым, но твердым голосом спросил Скоробогатов, решив пока не трогать разгильдяя Филина, который сегодня был дежурным.
- Где Попов? - сказал широколиций, проигнорировав вопрос.
Скоробогатов развел руками и издал губами трескучий звук - упустили, мол. Потом подумал: "Какого черта? В этом кабинете спрашиваю я", - и осведомился:
- А кто вы, собственно, такие?
- Марьяж захотел? - сказал длиннолицый, у которого в руке вдруг оказалась увесистая черная палка. - Теперь конец двадцатого века? Ты начальник сыска Скоробогатов?
Вот оно. Вот они - карты из будущего и поповские баксы. "Теперь конец двадцатого века?" Раскололись, ребятки. Как последние шестерки раскололись.
Скоробогатов нажал коленом на кнопку. Всё, господа пришельцы, финиш, приплыли. Никуда вам теперь не деться.
- Совершенно верно, я полковник Скоробогатов, - сказал он. - Прошу садиться. Представьте себе, господа, мы тоже ищем Попова.
У длиннолицего вдруг задергалось правое веко, плоскорожий неприятно ощерился и сказал:
- Кнопка, говоришь? Сам виноват. Марьяж, силь ву пле.
Палка у не потрудившегося даже поднять руку длиннолицего гуттаперчиво изогнулась, нацелившись торцом в грудь полковника. Раздался негромкий щелчок, и Скоробогатов почувствовал вдруг, что ему катастрофически не хватает воздуха. Он запустил пальцы под узел галстука, рывком растянул душившую петлю. В предбаннике загремели каблуки, но нет, воздух кончился...
Ворвавшиеся в кабинет шефа фээсбэшники увидели, что опоздали. Скоробогатов сидел в кресле, уронив голову на стол, и из ушей его по щекам сочились струйки крови. Воздух был густо напоен ароматом перегара, напрочь перешибавшим запах дорогого американского одеколона, которым душился шеф.
По всей видимости полковнику стало плохо, и он, не имея сил позвонить, ткнул коленом в форс-мажорную кнопку. Однако не дотянул, не дождался помощи, безносая оказалась быстрее. Других объяснений не возникало, ибо кабинет был девственно пуст и никаких видимых причин форс-мажорной ситуации не было... Хотя кто-то же ударил Филина по голове так, что тот, бедняга, с рассеченной макушкой до сих пор лежал на полу в глубоком нокауте.
======
Еле дождавшись утра, когда начал ходить транспорт, Светлана схватила в охапку Кольку и умчалась в Лыково, куда от города с последней станции метро нужно было добираться сначала электричкой, а потом автобусом.
Здесь у Поповых имелся дом с участком, о котором мало кто знал, но Светлана попросилась на постой к одинокой бабке Евдокии, у которой, когда они проводили отпуск в Лыково, покупала молоко, масло и яйца. Бабка Евдокия, наслышанная о крутости чекистов, приняла их хорошо, покормила клубникой со сливками, напоила чаем с вареньем и категорически отвергла сотню, предложенную ей Светой в качестве аванса.
- Кабы ты ко мне за покупкой пришла, тогда другое дело, - сказала она. - А так ведь ты, почитай, вдова, тьфу, совсем запуталась, дура старая, живого уже похоронила, не вдова - жена репрессированного. Денежки-то самой, чай, пригодятся. Так, будешь иной раз подбрасывать, когда совсем уж подопрёт.
И добавила:
- По хозяйству будешь помогать. Лады?
Света уверила, что какие могут быть речи, конечно же лады, а бабка Евдокия, помолчав, сказала:
- Вернулися, значит, лихие времена-то. Всё к этому, голубушка, шло. Разворовали Рассею-то. Только вот одного не пойму: кто-то, значит, не буду говорить кто, по закромам шарил, выгребал последнее, а сажают почему-то Игорька. Он, что ли, нас обворовал?
Она захлопала своими выцветшими глазками, а Света обняла её, маленькую, сухонькую, и заплакала. И бабка Евдокия заплакала тоже...
Известие о смерти Валерия Михайловича Скоробогатова вышибло Нелюбина из седла. У него и так уже с утра хватало неприятностей. Поначалу в торговый зал залетел какой-то толстопузый карлик и опрокинул стойку с мониторами. Два четырнадцати-, пять пятнадцати-, три семнадцати- и три девятнадцатидюймовых монитора. Разумеется, цветных, разумеется, "зеленых", разумеется, отвечающих всем международным стандартам. Как он умудрился это сделать, было непонятно - основание у стойки было надежное, широкое, однако же факт оставался фактом - тринадцать дорогих мониторов разбились вдребезги. Пока Юрок с Кириллом ахали да охали, карлик исчез, а какой-то пацан расколотил кирпичом окно. Окон этих вокруг было полно, так нет - раскокал то, что в Нелюбинском зале. И здесь, кстати, был тот же финал, что и с карликом - кирпич в стеклянном крошеве лежал на подоконнике, а пацана не было. Испарился, мать его. Кроме того, позвонили из налоговой полиции, намекнули, что пришла пора отстегивать за крышу. Ещё один хрен, судя по голосу пожилой, долго и нудно пугал Аркадия Петровича судом за то, что на его "Пентиуме", купленном в Нелюбинской фирме, не идет ни одна игра. Диски с играми, кстати, были куплены на толкучке. Какого черта они должны были идти? И при чём здесь фирма Нелюбина? Ну и так далее. Плюс ко всему, конечно же, ночное фиаско с задержанием Попова... Но всё это не шло ни в какое сравнение с кончиной Скоробогатова. Подрезал, Михалыч, прямо серпом по живому хватанул...
