Когда рассеялся туман испарившихся слоев почвы, рядом с «Лениным» опустился аппарат, казавшийся пигмеем возле гигантского тела космолета.
Он опустился на землю без малейшего признака пламени дюз. На борту носовой части чернели буквы и цифры: «ЦМП-258».
— Буквы похожи на наши, а цифры такие же.
— Видимо, — отозвался Виктор Озеров, — на Земле овладели антигравитацией. Иначе я не могу себе представить, как он мог опуститься на Европу, лишенную воздуха, так плавно и так легко.
— Да, совсем новая техника.
Они покинули пульт, за которым провели бессменно восемнадцать часов, и перешли в радиорубку.
Кривоносов только что принял приветственную радиограмму Стронция.
— Он спрашивает, когда мы покинем корабль и перейдем к нему.
— Разве он не боится соприкосновения с нами? — недоуменно спросил Второв.
— По-видимому, нет.
— Он говорит по-русски?
— Нет, по-английски.
— Почему он пользуется телеграфом, а не радиотелефоном?
— Не знаю. Но на мой ответный привет по телефону он не ответил. Пришлось повторить по телеграфу.
— Они плохо владеют языком, — сказал Вильсон.
— Передавайте!
Второв продиктовал длинную радиограмму. Стронций ответил, и начался долгий разговор по радио.
Оказалось, что Стронций — один из диспетчеров с Цереры. Ракетоплан захватил его по пути от Марса к Европе. Кроме него, на борту «ЦМП» были еще двое: второй пилот Кассий и врач-космолог по имени… Петр.
Это имя прозвучало неожиданно. Космонавты никак не ожидали услышать столь простое и знакомое имя.
— Стронций, Кассий и Петя, — сказал Кривоносов. — Удивительное сочетание!
— Этот «Петя», видимо, крупный врач, — заметил Озеров. Не вздумай назвать его так при встрече.
— А кто их знает, как у них принято!..
Стронций сообщил, что экипаж «ЦМП» проведет весь срок карантина вместе с экипажем «Ленина». Это отчасти объяснило его непонятное «бесстрашие». Риск заражения неизвестным микробом существовал, и им нельзя было пренебречь. Хотя ни один из космонавтов не заболел неизвестной болезнью, нельзя было поручиться, что эта болезнь не проявится впоследствии. Ведь экипаж «Ленина» высаживался на многие планеты, а на Грезе находился длительное время. Диспетчеры Цереры уже знали об этом.
К тому же, на Грезе члены экипажа не пользовались биологической защитой.
Выяснилось, что покинуть Европу и перелететь на Ганимед нужно не задерживаясь. Космолет должен был остаться здесь. За грузом, состоявшим из бесчисленных образцов пород всех посещенных планет, замороженной флорой, а главное, трофеями с Грезы прилетит специальный грузовой корабль. Он уже готов к старту на одном из земных ракетодромов.
— Вы не боитесь заражения экипажа этого корабля? Или ему также придется пройти карантин? — спросил Второв.
Стронций ответил, что весь космолет, как снаружи, так и внутри, будет подвергнут «дезинфекции».
— Это сделают без людей автоматические установки порта. Вы должны оставить все люки корабля открытыми.
— А эти установки не могут повредить экспонаты?
— Это исключено. Они же не слепые и понимают, что делают.
Такой отзыв странно слышать даже людям двадцать первого века, до отлета хорошо знакомым с успехами кибернетики. Очевидно, «роботы» настоящего времени умели соображать, как люди.
— А может, и лучше, — сказал Кривоносов.
Петр попросил позвать к аппарату старшего врача экспедиции. Разговор Мельниковой с Петром принес новые неожиданности. Одна из них доставила всем большую радость.
Мельникова и Федоров считали, что карантин будет продолжаться не менее нескольких месяцев, а может затянуться и на целый год. И, зная об этом, члены экипажа «Ленина» приготовились к тому, что еще долго-долго они не попадут на Землю. И вдруг оказалось совсем не так.
Петр сообщил, что карантин на Ганимеде продлится пять земных суток.
Мария Александровна так удивилась, что попросила повторить. Бесстрастный стук аппарата подтвердил сказанное.
— Быть может, четыре, — добавил Петр. Было похоже, что он «утешает» свою собеседницу. Пять суток казались ему длинным сроком. А у двенадцати человек буквально захватило дух от радости. Пять дней! «Каких же высот достигла медицина!» — подумала Мельникова.
