Волынский-Басманов оттолкнулся от стола и на своем кресле отъехал чуть в сторону.
— Я одного не понимаю, Верещагин: на что вы рассчитывали? Вот лично вы? На эфемерные планы Востокова относительно политических перестановок в Кремле? На помощь инопланетян?
Капитан поднял голову и, глядя Басманову в глаза, просто ответил:
— На вас. На ваши знания, полученные в Вест-Пойнтах и Сандхерстах. На ваш опыт. На ваш здравый смысл… На верность присяге… Я крепко рассчитывал на вас, господа полковники. И, видимо, крепко просчитался. Вы полное дерьмо.
— Вы… отдаете себе отчет, где находитесь? — голос Салтыкова надломился от ярости.
— Полностью. Мне нравятся эти военные, которые боятся воевать. Не можете привыкнуть к тому, что решения приходится принимать самим и ответственность брать на себя? Пора уже начинать. Ну зачем вам какие-то инструкции от Востокова или Чернока? Что мешает вам сейчас взять и победить? Чего вы боитесь?
Его не перебили ни единым словом только потому, что полковники онемели от такой наглости.
— Мы… Ах вы… — очнувшийся первым Клембовский побагровел. — Девять миллионов мирных жителей! Которые законно, путем всеобщего голосования объявили о присоединении! Которые не хотели никакой войны! И которые гибли в собственных домах — иногда от наших пуль и снарядов! По вашей вине, Верещагин! На советском побережье осталось восемь дивизий! Против наших четырех! Я не знаю, как сейчас готовят офицеров в Карасу-Базаре, если выпускники не знают арифметики!
— Не держите меня за идиота, ваше высокоблагородие… — Верещагин встал, оперся руками о стол. Поза доминирования и агрессии. Кой черт, устоять бы на ногах. Очень неприятно будет окочуриться в присутствии господ командующих. Господи, какой яркий свет… — Эту войну нельзя выиграть военными методами. Она выигрывается методами политическими. Так что начинайте мыслить как политики. Давление через ООН, использование агентов влияния в СССР, шум на все мировое сообщество… Военная помощь НАТО. Пообещайте им присоединение к блоку…
— Превратиться в НАТОвский непотопляемый авианосец? — спросил Кутасов.
— Нет, лучше в дачный поселок для советской партийной элиты. В Крымскую АО в составе Грузинской ССР.
— Да вы Наполеон, капитан…
— Черт, считайте меня кем хотите! Расстреляйте, повесьте — мне все равно, но сделайте же что-нибудь!
— Насчет расстрела — это дельная мысль… — буркнул Клембовский.
— Ну что ж, господа, я думаю, все ясно, — сказал князь Волынский-Басманов. — Личные амбиции отъявленного авантюриста привели к гражданской резне. Желание отомстить за отца, своего рода Эдипов комплекс — это в данном случае понятно. Но непростительно. Тем более непростительно участие в грязном сговоре ОСВАГ и КГБ. Развязывание войны. Предательство интересов России… У нас осталось очень мало времени, чтобы исправить содеянное безумцем.
— Полковник! — предупреждающе крикнул Адамс.
Князь повернулся, но не в ту сторону, в которую было нужно. Он обернулся на голос, и мгновенье спустя сообразил — не туда!
Пять шагов разделяли Волынского-Басманова, сидевшего во главе стола буквой «П», и Верещагина, стоявшего у подножия. Эти пять шагов Арт преодолевал целую вечность, как последние пять шагов до вершины К-2. Целую вечность он шел через белый мрак, застивший его глаза, пока одно из розовых пятен над столом не оформилось в лицо Главнокомандующего.
Но это была быстрая вечность, и никто из полковников не успел даже встать.
Он знал, что сейчас свалится. И знал, что перед тем, как свалится, врежет Басманову, а дальше будь что будет. Есть предел терпению. Есть предел всему.
…Скачу в Карасу-Базаре для Волынского-Басманова…
Два шага. Волынский-Басманов заслонился рукой.
…Африка, сэр… Упрямая старая коза, губы — как подметки…
Шаг. Шевардин махнул через стол.
…Арт… Сделай люфтэмболию… Я не смогу жить калекой…
Поздно. Он подхватил со стола графин и направил удар точно в породистое, благородно увядающее лицо князя.
Удар опрокинул того вместе с креслом. Шевардин схватил пустоту: Арт упал на колени возле стола, хватаясь за край. Дыхание рвалось хрипом, все тело сотрясала дрожь.
