Дж. Колдер-младший так и остался младшим, потому что помер от огорчения, услышав приговор гения музыки. Жизнь вообще жестока! На том же месте вскоре разбил новый городок его родственник и наследник Дж. Колдер-средний, помешанный на шахматах. Разрушив без жалости чудесные дома и разорвав арендные договоры с музыкантами, он основал Каисса-сити, пригласил туда шахматистов и начал проводить скандально знаменитые шахматные турниры-маскарады. Не будучи специалистом в области психики, можно сделать вывод, что в семействе Колдеров благотворительность приобретала маниакальную форму или наоборот.
Господин Музыка совершил трансатлантический перелёт и некоторое время скитался по Европе. Достоверно известно, что он проживал в Лондоне, когда город подвергся атаке крылатых временных монстров. Сойдя среди них за своего из-за перепончатых крыльев, Господин Музыка работал переводчиком, но тайком вёл подрывную работу. В итоге мнимый коллаборационист поодиночке затолкал захватчиков в свой волшебный гармонический цилиндр, где они и сгинули.
Вернувшись в Штаты, Господин Музыка пережил инопланетное вторжение. Сохранились записи уличных видеокамер, где он, прикинувшись антропоморфным монитором на ножках (ноги у него были шикарные!), манит за собой пришельцев. Куда? Точно не в цилиндр, но факт, что захватчики навсегда ушли за музыкой, исходящей из стереоколонок монитора, как гамельнские детишки за Крысоловом.
После трудов на благо человечества Господин Музыка устал и почти дематериализовался. Говорили, что он перелетел в Европу и живёт в маленьком дворце в старом немецком городке. Его часто видят с очаровательной и такой же бестелесной спутницей: поклонники считают, что это сама Госпожа Симфония, а недоброжелатели, которых, увы, хватает везде, распускают сплетни, что это одна из беспутных дочек Мадам Канкан, подобранная добрым Господином Музыкой на парижской панели…
Музыкант постапокалипсиса
Я – конец и начало, я – центр Вселенной,
Я – музыки Бог, и без грёз о награде
Хожу в тишине, демиург вдохновенный,
Во мною же созданном призрачном граде.
Топчу я штиблетами клавиши улиц,
Где встану играть, контрабас обнимая,
Там к небу рядами встают, чуть сутулясь,
Дома-инструменты, как свита немая.
Сквозь ночь фонари мне – прожекторы сцены,
И светятся окна домов-декораций —
Громадных фантомов тех скрипок бесценных
И альтов, что сгинули в битвах всех наций.
Молчат барабаны, проросшие в почву,
Сносилась давно и игла граммофона.
Над крышей-пластинкою днём или ночью
Труба не поет, а молчит похоронно.
И снова в концертном изношенном фраке
Касаюсь смычком старых струн контрабаса…
А вдруг в этот раз я смогу, ведь не враки,
Что нет в целом свете подобного аса!
И верю, и жду, что вот-вот распахнутся
Домов музыкальных изящные дверцы,
И люди, как ноты, со строчек польются,
Звуча и сплетаясь в мелодию сердца.
