Уважаемого наставника на месте не было. Как раз в это время он читал лекцию студентам четвертого курса. Моей группе то есть. Об этом мне сообщила другая секретарша, уже в приемной декана – та самая кобра, у которой не забалуешь. Облив меня, злостного прогульщика, не выгнанного с факультета лишь по недоразумению, концентрированным ядом презрения она, тем не менее, соизволила сообщить номер аудитории. Не задерживаясь более ни секунды, я скорым шагом пошел в указанном направлении. Судя по острому взгляду, каким меня подталкивали в спину, направление мне хотели задать прямиком на выход из академии, да чтобы гарантированно без возврата.
Раз все, кому интересно мое воскрешение, собрались вместе, то смысла дожидаться перерыва в занятиях я не видел, поэтому нахально постучал в дверь и тут же заглянул. Декан недовольно покосился и хотел было рявкнуть, но… Очень интересно бывает наблюдать, как меняется лицо человека по мере осознания им неких сведений: недовольство, недоумение, мучительная работа мысли, проблеск узнавания, удивление, радость. Все это быстро – декан все-таки не тугодум. А тут и группа коллективно с шумом выдохнула, как после исполнения смертельного трюка в цирке.
– Да это же ж ФИЛИН!! – рев Сена, чуть не вынес меня обратно за дверь. – Живой же ж, демон его полюби! Я ж знал! Я точно ж знал, что он же ж… А-а, чего ж там!…
Он ринулся ко мне и сдавил в объятиях. Я не удержался на ногах и, пятясь, вылетел за дверь… Акустика у нас хорошая, студенты на занятиях – никто и ничто не мешает звуку свободно и просторно изливаться, заполняя коридоры факультета от первого этажа до последнего. Вот этот самый медвежий рев в исполнении Сена широко и разлился. Захлопали двери. Кто-то выглянул посмотреть, что происходит. Кто-то, наоборот, стал баррикадироваться в страшной спешке. Но равнодушных к вокальным данным Сена не нашлось.
Вся группа вывалила вслед за нами в коридор. Меня обнимали, целова… – только в щечку! – выбили всю пыль на моих плечах, радостно галдели и наперебой спрашивали, впрочем, одно и то же – где был? что делал? куда пропал? – и так продолжалось минут пять, пока охрипший декан не навел порядок и не загнал нас обратно в аудиторию.
Пришлось мне в очередной раз рассказывать, как заблудился в горах, оказался в Лопере, поработал поваром (отдельная благодарность Сену за науку) и травником (благодарность факультету в лице декана).
В ответ группа наперебой поделилась со мной новостями. В частности, о рассекречивании целителей и снятии клятвы. Дескать, после обеда должны подъехать представители КСОР с артефактом и провести эту процедуру со всеми студентами факультета. Зачем это нужно никто не понимал, но все согласились, что в качестве повода для похода в кабак – это событие вполне сгодится. А уж за мое возвращение даже дедушка Лил возражать не стал, отменив последнее занятие. Я со своей стороны пригласил всех, в том числе и декана – тот не отказался – в таверну "Веселый пират", занимавшую старинное трехэтажное здание на стыке кварталов богатеев и ремесленников. Как раз то, что нужно для банды студентов.
Обговорив время встречи, я попрощался и собрался в хранилище за новенькими мантиями и прочими причиндалами, необходимыми на четвертом курсе. Сен отозвал меня в сторонку и смущенно спросил, нельзя ли ему придти с Весаной. Я, разумеется, не возражал, но не понравилось мне что-то в его голосе. Какая-то легкая тоска и меланхолическая грусть. Списав все на личные неурядицы, но оставив в памяти пометку, отправился по своим делам.
Хорошо, когда есть карета в полном твоем распоряжении. Помотаться по городу пришлось очень даже не мало. Завезти вещи, полученные в хранилище, домой. Поиграть с дочкой и уложить спать, ибо без папы ни в какую. Заехать к Свенте. Дождаться перерыва и сообщить ей о предстоящем мероприятии. Выслушать массу полезных сведений о путях самосовершенствования некоторых недалеких целителей, так и не научившихся понимать, что женщине надо время для подготовки к подобным событиям – недельку, а лучше две. Пошить платье – не в тренировочном же костюме идти, а дома все сплошь старье немодное. Подобрать украшения в тон новому платью. Навести боевую раскраску, то есть подкраситься, причесаться, помыться – в какой последовательности так и не уловил – и вообще морально настроиться. Робкое замечание: ты милая и без краски чудо, как хороша, – вызвали две изумрудные молнии, вбившие мое самомнение ниже тротуарной плитки.
