— Все просто, а для Мешка — еще проще, — обрадовался Тимка. Он взялся руководить дрессировкой и Мешком и, забрав у Сереги сахар с обручем, скомандовал: — Пошли.
При нашем приближении Ингус встал, потянулся, издевательски зевнул и потрусил прочь, а вся стая — за ним. Мешок забрал у Тимки обруч и пошел к собакам один. Они поднялись с места, но не ушли, а сердечно приветствовали Мешка радостным кручением хвостов. Мешок поставил обруч перед Ингусом, и тот лениво прошел сквозь него. Потом Мешок приподнял обруч над землей — Ингус грациозно прыгнул. Этот же трюк Мешок запросто повторил с остальными псами.
— Я же говорил — проще простого, — шептал Тимка, возбужденно топочась и даже подпрыгивая на месте. Мешок несколько раз повторил всей стаей аттракцион с обручем, а потом потный и счастливый подошел к нам.
— Давай сахар, — сказал он Тимке, — надо, чтоб по науке, а не за так.
— Пацаны, я его слопал, — развел руками Тимка.
— Что — весь? — не поверил Серега.
— Ну да… В волнении… Не заметил…
— Это невозможно, — сказал Серега и для проверки похлопал по Тимкиным карманам. — Ну ты и проглот…
— Правда, нечаянно…
— Ладно, мы и без науки могём…
Мешок придумал, чтобы Ингус сначала перепрыгнул через всех собак по очереди, а потом — в обруч. Этот номер у него получился не сразу, но получился.
— Ну, что дальше делаем? — Мешок снова вернулся к нам и вопрошающе смотрел на Тимку.
Делать было нечего.
Стоило нам только на чуточку приблизиться к Мешку и его четвероногим артистам, как любой номер прекращался и начинался прежний: собаки уходили подальше, а когда мы попытались неожиданно подбежать из-за угла, Ингус вздыбился нам навстречу и зарычал.
Это был полный облом, и против него оказались бессильными все Мишкины таланты.
— А если издаля показывать — чтоб из-за угла смотрели? — предложил Мишка.
— Издаля, из-за угла, никто денег платить не будет, — резонно возразил Тимка.
— А мы забесплатно.
— Ты что — опупел? — Тимка глядел на Мешка с жалостью.
— Чтоб порадовать, — упрямо не уступал Мешок.
— Не надо никого радовать забесплатно, — философски заключил Серега. — Ты их порадуешь, а завтра какой-нибудь пес кого покусает и тебя же в этом овиноватят.
— Нет, я не пойму, — сокрушался Тимка, — чем мы им не угодили? С чего они воротят от нас свои вонючие носы, а к Мешку — всей душой?
— Может, мы пахнем не так, как Мешок? — предположил Серега.
Тимка встал и взялся обнюхивать Мешка, а потом Серегу. Мешок краснел, держался, а потом взялся хохотать, а следом за ним и мы.
Обессиленные переживаниями долгого дня, мы забрались подальше в лес и бездумно валялись на мягком прогретом мху.
Если честно, то леса за нашей стороной поселка ничем не хуже Воронцового бора на той стороне. Надо только знать места и тропинки, чтобы не вляпаться в болотные омуты. А, например, в полуболотинах тоже бывает много хорошего. Глубже в осень там целое море брусники и клюквы — горстями можно собирать и лопать от пуза. И укромок в этом густолесье куда больше, чем в сосновой колоннаде бора. Но главное преимущество здесь в крутых холмах, и, если забраться на высоченную ель, которая раскачивается где-нибудь на самой верхотуре поближе к краю глубокого обрыва, если осматривать все вокруг оттуда, то ничего плохого в тебе не останется, кроме сильной радости, что тебе повезло родиться в таком прекрасном месте, а не где-нибудь в бескрайних степях, в которых на сто верст вокруг не найдешь ни одного деревца, чтобы залезть на него в избытке своих восторженных чувств.
Даже непонятно, почему такой замечательный лес зовется просто лесом и не заслужил какого-то специального себе названия, как, например, тот же Воронцовый бор…
— Пацаны, гоните ко мне, — позвал откуда-то из чащи Тимка, который вроде должен бы валяться рядом, но не валялся.
— Вот шебутня, — более восхищенно, чем недовольно прокомментировал Серега, но поднялся.
Мы пошли на голос и обнаружили Тимку посреди прожаренной солнцем маленькой полянки — всей целиком в сплошном земляничном ковре.
— Небось, не сразу позвал, — съязвил Серега, — а когда сам налопался.
— Тут лопать — не перелопать, — отмахнулся Тимка.
