Я обменял горлач на волшебную рогатку и клятвенно пообещал себе, что куплю деду зубы даже раньше, чем бинокль.
Когда через несколько дней дед прознал про монеты, он долго смотрел на меня, даже уже и не разочарованно, а как-то совсем потерянно, будто сомневался в нашем с ним родстве, хотя дедом он был мне со стороны матери и никаких сомнений у него не могло быть и в помине.
— Ты не яурей, — сказал дед. — Ты адивота кусок.
И ушел, забыв даже про подзатыльник, полагающийся мне по его же неумолимой таксе. Но — вспомнил, вернулся и засветил. Я тут же решил, что никакие зубы покупать ему не буду.
С того дня дед полностью махнул на меня рукой, отказываясь видеть во мне не только еврея, но и вообще — человека. Только в конце восьмого класса дед снова посмотрел на меня с надеждой и посоветовал в девятый не идти, а идти в училище, где из таких вот балбесов готовят зубных техников, потому что зубы человеческие — это самый надежный источник обогащения. Я не согласился и сказал, что у человека есть и другие органы для обогащения и, например, гинеколог…
Дед глянул на меня с разочарованием и отвращением, примерился к традиционному подзатыльнику, но не решился…
Надо сказать, что эта обменная операция с рогаткой так и осталась на всю жизнь моим самым удачным коммерческим предприятием…
Рогатку я сразу принес друзьям, и, не откладывая более ни на минуту свою затею, мы тут же на дворе Мешка приступили к тренировкам по стрельбе. Мишень нарисовали на стене сарая и прочертили несколько барьеров: метрах в десяти от мишени, подальше и совсем далеко — метров за пятьдесят. Набрали гору камешков и принялись вколачивать их в сарай, выбивая щепу из трухлявых бревешек.
Выяснилось невероятное — Мешок был прирожденным стрелком. Он с любого расстояния всаживал один камень вслед другому прямо в середку мишени, пробив худое бревнышко насквозь. О том, чтобы ставить его с яблоком, не могло быть и речи. Мы снова оказались без сына Вильгельма Теля.
Жребий выпал на Серегу.
— А где мы сейчас, в начале лета, яблоко найдем? — с надеждой спросил Серега.
— Давай я из погреба картошину притащу, — нашелся Мешок. — Какая разница?
— Пацаны, — попросил Серега, — давайте поначалу чего-нибудь побольше картошки. Страшно ведь…
— Может, арбуз? — предложил Тимка.
— Арбузов няма, — сказал Мешок, — но есть кочан капусты.
Он притащил из погреба кочан, и мы установили его на Серегиной голове. Серега мужественно стоял, закрыв глаза, и только правое колено его мелко дрожало. Мешок стрельнул, и камень с хрустом пробил кочан, вылетев с другой его стороны с капустным шмотьем впереди себя.
— А это не хуже Вильгельма Теля с его луком, — обрадовался Тимка красочному зрелищу.
Было решено найти зрителей и провести пробный показ номера. Серега совершенно справедливо предложил нам троим бросать жребий на сына перед каждым новым выстрелом. Жребий опять выпал на него.
Предвечерние улицы были пустынны, но, свернув на свою, я увидел компанию взрослых пацанов на бревнах, сваленных у калитки нашего соседа Трофимова. Скоро из этих бревен сосед нарежет столбики для новой ограды, а пока на них удобно сидеть за неторопливой вдумчивой беседой, или шлепать по ним старыми пухлыми картами, или острым ножом вырезать по коре свои инициалы… Пацаны шлепали картами.
Мы решили, что эта компания вполне подходит для первого выступления, и я пошел к ним объясниться. Пошел совершенно безбоязно, потому что все они — с нашей улицы, и кроме того, среди них сидел тот самый Толян, у которого я вчера и выменял его классную рогатку…
— Чой-то я не понял, салага, — сплюнул Толян на бревно. — Ты мне предлагаешь заплатить рубль за то, что я посмотрю, как ты стрельнешь из моей рогатки?
— Не рубль, а десять копеек, — напомнил я ему про реформу денег, которую провели в начале года, чтобы мы ходили в кино всего за десять копеек, а не за целый рубль, как ходили раньше.
— Не важно: по-старому — рубль, — стоял на своем Толян.
Подошел Серега и рассказал про Теля, яблоко и демонстрацию меткой стрельбы. Толян слушал, поплевывая и подмигивая своим приятелям. Потом взялся дурковать.
