Вроде бы всё по-прежнему в Старгороде. Площадь как площадь, город ничуть не изменился с того момента, когда они уехали отсюда в Хилкровс… Хотя нет, Каджи не прав. Что-то неуловимое поменялось, что-то происходит в Старгороде такое, отчего у него кошки на душе дружным хором заверещали.
Ладно, допустим, что несусветная жарища, от которой нет спасения ни днем, ни ночью, успела истрепать горожанам нервы почти до края терпежа. И именно из-за нее они выглядят такими уставшими и нервными. Да вот только подобное объяснение даже для мальчика, перешедшего всего на третий курс Хилкровса, кажется неубедительным и надуманным. А всё, наверное, потому, что в нервозности жителей присутствовала не столько усталость, которая логично вписывается в версию об измучившей всех жаре, сколько дёрганая суетливость и озабоченность. Их-то никак неутешительным прогнозом погоды не объяснишь. А уж злые искорки в глазах, взгляды друг на друга исподлобья, плотно стиснутые губы, с которых, кажется, вот-вот разразится проклятье первому встречному-поперечному за малейшую с его стороны оплошность, судорожно сжатые кулаки у некоторых и волшебные палочки наизготовку у большинства «прогуливающихся» — всё это вообще ни в какие ворота не втискивается.
Внешне Старгород почти не изменился. В крайнем случае, Привокзальная площадь осталась прежней. Только вот Каджи, даже окинув ее всего лишь беглым взглядом, поразился случайно подмеченному контрасту. С одной стороны она была чистенькая и аккуратная, как никогда раньше: на брусчатке ни бумажки, ни соринки не валяется, точно каждый булыжник с помощью мудреного заклинания вылизали и отдраили. Но если глянуть глубже в суть вещей, то тогда непонятно становится: а кому, допустим, те же скамейки помешали? Раньше их на площади стояло вполне достаточно, чтобы устав от суеты приезжающее-отъезжающих, не искать место, где можно дать отдых ногам. Они тоже попали в категорию мусора и потому были «подметены» подчистую? Вместе с урнами, к лавочкам приставленными? А так же исчезли бесследно и многие киосочки, лотки, навесы торговцев всевозможной мелочёвкой. Да и те немногие, что остались пока нетронутыми «метлой уборщика», смотрелись теперь на площади как болячки, которые в скором времени засохнут и сами отвалятся.
А еще воздух Старгорода пропитался насквозь запахом гари, хотя зарева пожарищ не наблюдалось. Во всяком случае, поблизости от ребят ни огня, ни пепелища точно не видно.
— Ну чего ты молчишь? Какие ощущения? — требовательно прошипела Янка.
Гоша невнятно пожал плечами, не находя слов. Чувствовать-то он может и чувствует, да вот описать свои ощущения не может. Слишком уж они смутные и невнятные. Колдунья прерывисто вздохнула и, словно вновь прочитав его как открытую книгу, криво усмехнулась, вкрадчиво поинтересовавшись:
— Ты ведь у нас телепат, да? Сам только что бахвалился свежеприобретенными способностями… Может быть, так ты лучше «почувствуешь»? И тогда сможешь разобраться с тем, что в этом городе меня напрягает? А если говорить откровенно, то и пугает…
Лекс взяла друга за руку, крепко сжав его ладонь. Пару секунд ничего не менялось. Но потом на мальчика обрушился такой неистовый шквал из обрывков слов, мыслей и эмоций, что у него ноги стали ватными, а глаза попробовали закатиться под лоб. Еще миг, и Гоша наверное потерял бы сознание, но тут среди бушующего хаоса до него пробился хоть и слабый, но вполне четкий «шепот». И был он так хорошо знаком, будто Каджи сам с собой разговаривал. Видать, внутренний голос вновь пробудился после длительной спячки.
— Просто закрой на секунду глаза. Успокойся. Дыши ровно и глубоко. И не «слушай» всё сразу! Сосредоточься на чём-то одном. А потом можешь без боязни рухнуть в обморок распахнуть свои гляделки и посмотреть на кого-нибудь из прохожих… Ты будешь удивлен. Хотя не скажу, что удивление окажется приятным…
А что Гоше еще оставалось делать, как не попробовать последовать совету? Вот юноша и прикрикнул мысленно на всех окружающих, вложив в «голос» побольше злости и уверенности в своих силах:
— А ну заткнулись все! Разгалделись тут, как на базаре. В очередь выстраивайтесь…
