В глазах у волшебника от выпитого уже основательно двоилось, комната подернулась смутной пеленой и чуточку раскачивалась, а потому мыться ему совершенно расхотелось. Можно ведь и с утра пораньше на трезвую голову заняться приведением себя в порядок? Девки натаскают свежей воды за лишний сребр, и всем счастья привалит. Им прибыль, а ему приятный отходняк после сегодняшнего. Да и сделать еще кое-что нужно. Прямо сейчас!
Анкл отмахнулся рукой от предложения Айки, невнятно пробурчав, чтоб о нем не переживала, а ложилась бы лучше отдыхать. Они тут еще, дескать, на денёк, другой задержатся. Он успеет отмыться до белизны, а она настираться вволю. Девушка неодобрительно поджала губы, но явно перечить наставнику не посмела: под одеяло шмыгнула, а вот спать и не подумала, опершись на локоть и внимательно наблюдая за нетрезвыми манипуляциями дэра.
А он долго копошился в своей котомке, после чего извлек на стол сперва прямоугольную шкатулку размером с тарелку и следом за ней продолговатый мутно-серый кристалл, похожий на грубо ограненный большой палец. Откинув плоскую черную крышку шкатулки, волшебник, вновь потянулся к бутылке, что-то тихо бормоча себе под нос. Может заклинание какое читал? Наплескав полную чашу вина и малость пролив его на стол, Анкл громко чертыхнулся, непонятно почему пожелав всем предателям сгореть синим пламенем и пеплом развеяться по ветру. А потом неспешно приложился к чаше. Потом еще разок, и еще, словно чайком развлекался, а не вино хлебал. Попутно чародей сдвинул на боку шкатулки какую-то хитрую заслонку и в образовавшееся отверстие с третьей попытки воткнул кристалл, почти полностью утопив его в отверстии.
К удивлению Айки, выглядывавший кончик камня мгновенно осветился изнутри неярким призрачным светом. В самой шкатулке тоже наметились изменения, хотя хорошо рассмотреть их у девушки не получилось — она стояла раскрытой фронтом к волшебнику, а к ней вполоборота. Но и этого Айке вполне хватило, чтобы увидеть, как по внутренней части крышки, абсолютно гладкой и сперва непроницаемо черной, поползли бесформенные серые разводы. Но спустя три удара сердца муть уплотнилась и обрела четкие очертания: какое-то странное помещение. И девушке даже почудилось, что она увидела там мельком проскользнувшую чью-то рожу: злую, страшную и… ухмыляющуюся. И тут же в лицо волшебнику, запрокинувшему голову и допивавшему остатки вина из чаши, ударил ослепительно-яркий поток лилового света. Он поперхнулся, пролил вино помимо рта на грудь и рухнул с табурета плашмя на спину, не издав ни звука. Поток света через мгновение иссяк, кристалл рассыпался в прах, а по плоской крышке шкатулки зазмеились мелкие трещинки…
Очнулся Анкл где-то через час, лежащим навзничь на кровати, до сих пор пьяным, и в кромешной темноте, хоть глаз выколи. Рядом тихо всхлипывала Айка. Первая мысль, посетившая голову чародея, нелестно высказалась о его умственных способностях: «Придурок старый! Надо ведь было проверить сперва кристалл на наложенные проклятия, перед тем как совать его в колдовизор. Не проверил — вот и нарвался! Хотя кто ж мог предположить, что на кристалл, ежедневно фиксирующий происходящее внутри Хранилища, эти тупые степняки смогут наложить такое мудреное и смертоносное заклинание, как „Зрак мертвеца“? О нем не каждый волшебник-то знает, не говоря уж о том, что применять умеет… С другой стороны, хвала Безымянному, что я налакался в зюзю и не таращился пристально в колдовизор. Убило бы сразу… А так, почитай, легко отделался: не вижу ни черта!!!»
Глава 20. Череда неприятностей
— Так вот и я о том же говорю, Софьюшка, — с угрюмой серьезностью на лице подтвердил Своч, выходя из ворот конюшни, где сдал на попечение местным работникам пегого скакуна после только что завершенной совместно с семейством Каджи продолжительной конной прогулки по окрестностям Змеиного Взгорка.
Гоша, с непривычки отбивший о седло весь зад, немножко недовольно морщась от тупо ноющей боли, но всё же счастливый, так как ему было позволено наслаждаться обществом мамы, чуть враскорячку медленно брёл след в след за старшими. Боль — ерунда! Она скоро пройдет, а вот воспоминания об этом дне с ним останутся до конца жизни. И он благодарен Судьбе, закинувшей его в чужое измерение за предоставленную возможность окунуться с головой в тихое семейное счастье. Долго оно намерено продолжаться или нет — неизвестно. Как, впрочем, неведомо и то, чем же в результате закончится его пребывание в этом чудном средневеково-магическом мире. Но одно мальчик мог сказать точно: вот прямо сейчас он счастлив, как, наверное, никогда раньше. Нынешнее радостно-блаженное настроение Каджи может только еще с двумя моментами его жизни сравниться: когда он узнал, что его мечта стать волшебником не столько глупая детская фантазия, сколько суровая реальность. А второй раз буквально недавно, когда Диорум Пак — лекарь Хилкровса, выглянул на короткий миг в холл из палаты, куда отнесли едва живую Янку, и бодро сказал ему, сжавшемуся на кресле в комок и напрочь убитому горем, что всё обойдется. Осколок зеркала, после взрыва Венца Гекаты воткнувшийся колдунье в спину, её не убил, и девочка поправится. И с внимательным прищуром посмотрев на встрепенувшегося Гошу, врач тогда добавил тихо, чтоб приближающийся к ним директор школы не услышал: «Приходи после ужина. Ненадолго пущу тебя проведать подружку. Яне твой визит точно поможет быстрее поправиться». И тут же выгнал их обоих — обрадованного Каджи и громко возмущающегося Этерника, из лечебного крыла Хилкровса едва ли не взашей, чтоб не мешали врачевать. Вот и ладно! Тогда всё обошлось, и на сей раз Гоша тоже выкрутится. Понаслаждается еще немножечко, а там — будь, что будет…
