— Торопыги. Наше дело обстоятельность любит. — Старикашка толкнул массивную дверь, сам остался в коридоре.
2
За широким выгнутым столом, поставленным на возвышении, сидели сановитые чиновники с орденами и лентами. Посередке в кресле с длинной, выше головы, спинкою сидел, сгорбясь, важный старик со звездой на груди. По сторонам верткие писцы за конторками подсовывали под бумагу графленные листы-кераксы, чтобы строчки ложились ровно.
— Прошу сесть, господа гвардейцы, — произнес старик со звездою, указывая на скамью из лакированного дуба, поставленную неподалеку от входа.
Преображенцы растерялись от неожиданности, все продолжали стоять, по-уставному вытянув руки по швам.
— Прошу сесть, — негромко, но настойчиво повторил старик.
Еще больше бы растерялись они, если б знали, что с ними разговаривает сам президент Берг-коллегии Нартов, который редко занимался подобными делами, предоставляя их решение начальникам отделов. Совпадение случайностей, которыми изобилует начало всякого царствования, поистине оказалось полезным. Придворный пиит и статский советник Нелединский-Мелецкий показал Нартову доношение уральских рудознатцев. Президент заинтересовался, подумав о крайней выгоде для казны, ежели золото и серебро въяве окажутся открытыми в Кизеловских дачах статского советника Лазарева. Это же сулило и более прочное положение ему, Нартову, ибо он не знал, как отнесется к его президентству новый император.
Чтобы не случилось с преображенцами никаких непредвиденных бед, Нартов испросил разрешения наложить на солдат арест, не подозревая, что полковое начальство переусердствует. Накануне заседания коллегии президент направил Нелединскому-Мелецкому письмо: «Как завтрашний день Берг-коллегия откроется, то и почту я первым долгом своим сие ей предложить на рассуждение. Предварительно, однако ж, просим вас, милостивый государь мой, завтра же прислать самих доносителей тех руд в коллегию для взятия с них надлежащих объяснений».
— Кто из вас главный рудознатец? — спросил прямой, как штык, чиновник, не по-русски четко выговаривая слова. — Кто Югов?
— Моисей Иванович Югов арестован Управой благочиния, — звонким от волнения голосом ответил Данила.
— Уже успели, — покачал париком Нартов. — Господин Шпрингер, распорядитесь, чтобы навели справки… Господа гвардейцы. — Он повысил голос. — Вы понимаете, что, если все, что написано в доношении, соответствует истине, Моисей Югов, а по всей вероятности, и все вы будете отправлены на Урал для разведки. Каменный уголь нужен нашей промышленности, золото и серебро — казне. Отсюда, интересы Берг-коллегии, стоящей на службе государственных выгод, и ваши — совпадают. Так истинно ли все изложенное?
— Мы не наврали, — сказал Еким.
— Унтер-офицер, расскажите все по порядку, — снова поднялся чиновник-штык.
Данила вытянулся, несколько раз вобрал в себя воздух, чтобы успокоиться.
— Все в доношении верно. Первым заметил горючий камень при постройке плотины на реке Кизел Моисей Югов. Он же доказал пригодность камня для домниц и горнов. Моисею разрешили разведки, и тогда мы нашли руды…
Когда Данила заикнулся было о кознях Лазарева, чиновник сухо проговорил:
— Мы спрашиваем только о земных богатствах.
Кондратий глянул из-под нависших бровей на президента: лицо Нартова было каменным.
— А мы говорим и о муках, которые претерпели по вине Лазарева, — не выдержал Еким. — За наши доношения мы были забриты в солдаты, а шурфы заводчик велел засыпать. Кто брал из них образцы, был жестоко пытан. Сколько людей погибло, сколько погибнет еще! И сейчас в Управе благочиния, может, умирает наш Моисей! — Голос Екима задрожал, упал до шепота.
Писцы дружно скрипели перьями, чиновники тихо переговаривались. Допрошенный затем Кондратий Дьяконов сказал, что ничего добавить не может.
— Да отпустите вы нас! — с неожиданной тоской и страстью закричал Тихон. — Доколе маяться!
— Слушайте, рудознатцы, — поднялся Нартов. — Сегодня вам надлежит возвратиться в полк. Зла вам никто причинять не станет. Мы со тщанием расследуем вашу жалобу, примем необходимые меры.
Когда за преображенцами закрылась дверь, президент распустил коллегию, устало привалился к столу. Он хорошо понимал Лазарева и знал, что бороться с ним опасно. Накануне какой-то человек принес шкатулку редкой восточной работы и передал просьбу Лазарева принять эту безделушку в знак преклонения перед учеными трудами президента. Нартов уловил скрытый смысл по-восточному витиеватой фразы. Теперь Лазарев будет действовать по-иному, употребляя влияние при дворе, полном иноземцев. Да, он тоже принял меры! И чем прочнее будет власть Павла Первого, тем сложнее будет отстаивать свои убеждения.
