– Итак, Джек угодил в каталажку. А ты?
– В каталажку, – повторил Дуг. – А я стал работать один. Мне было двадцать три, и я был совсем еще зеленым, в гораздо большей степени, чем тогда думал. Но я достаточно быстро обучился.
Он отказался от учебы в университете ради того, чтобы влезать в окна чужих домов. Образование могло бы дать ему часть того комфорта; к которому он, кажется, так стремился. Но все же… Но все же Уитни не хотела, чтобы Дуг был таким, как все.
– А как твои родители?
– Они говорят соседям, что я работаю в «Дженерал моторе». Мать надеется, что я женюсь и остепенюсь. Может быть, стану слесарем. Между прочим, – спросил он, – кто такой Тэд Карлайз IV?
– Тэд? – Уитни заметила, что небо на востоке начало светлеть. Ей хотелось закрыть глаза и заснуть, но веки горели так, как будто их потерли песком. – Некоторое время мы были как бы помолвлены.
Дуг немедленно и окончательно возненавидел Тэда Карлайза IV.
– Как бы помолвлены?
– Ну, скажем, Тэд и мой отец считали, что мы помолвлены. А я считала, что это еще вопрос. Когда я разорвала помолвку, они оба были недовольны.
– Тэд. – Дуг представил себе блондина со слабым подбородком, одетого в синий блейзер, на ногах белые туфли без носков. – Чем он занимается?
– Занимается? – Уитни захлопала глазами. – Я думаю, точнее будет сказать, что он делегирует полномочия. Он наследник «Карлайз и Фитц», они производят все, что угодно – от аспирина до ракетного топлива.
– Я о них слышал. – Этот парень стоит много миллионов, подумал Дуг. Машину сильно подбросило на ухабе. Этот тип из той породы людей, которые могут наступить на простого человека и даже не заметят этого. – Так почему же ты не миссис Тэд Карлайз IV?
– Возможно, по той же причине, по какой ты не стал водопроводчиком. Это не очень интересно. – Уитни положила ногу на ногу. – Наверно, тебя нужно сменить, Дуглас. Мне кажется, ты пропустил последнюю яму.
Около десяти часов утра они стояли на склоне горы, господствующей над Диего-Суаресом. Вода в заливе издали казалась невероятно синей. Но пиратов, которые когда-то наведывались в залив, видно не было. В гавани стояли окрашенные в серый цвет огромные поенные корабли, на которых не шелестели паруса и не скрипели деревянные мачты.
В заливе, который много лет назад был мечтой пиратов и надеждой иммигрантов, сейчас находилась крупная французская военно-морская база, а маленькое поселение превратилось в опрятный современный город. Здесь проживало около пятидесяти тысяч жителей – малагасийцы, французы, индийцы, азиаты, британцы, американцы. На месте тростниковых хижин теперь стояли здания из стекла и бетона.
– Ну вот мы и здесь. – Уитни взяла Дуга под руку. – Дуг, может, нам стоит спуститься в город, снять номер в отеле и принять горячую ванну?
– Диего-Суарес, – пробормотал Дуг. Ему казалось, что он чувствует, как бумаги жгут его через ткань джинсов. – Сначала мы их найдем.
– Дуг! – Уитни повернулась и, положив ему руки на плечи, смотрела прямо в глаза. – Я понимаю, что это для тебя важно. Я тоже хочу их найти. Но взгляни на нас. Мы грязные, уставшие. Даже если нам это безразлично, люди будут обращать на нас внимание.
– Мы не будем здесь заводить знакомств. – Дуг поверх ее головы взглянул на лежащий внизу город. На другой конец радуги. – Начнем с церквей.
Дуг пошел к машине. Уитни, сдавшись, последовала за ним.
В восьмидесяти километрах от Диего-Суареса Ремо и Барнз тряслись по северной дороге в разбитом «Рено» шестьдесят восьмого года. Ремо нужно было подумать о том, что делать дальше, и он уступил руль Барнзу. Маленький, похожий на крота человечек крепко сжимал баранку и, ухмыляясь, смотрел прямо перед собой. Он любил водить машину почти так же сильно, как любил давить колесами любую живность, какая попадалась на дороге.
– Когда мы их поймаем, я возьму женщину, а? Ремо посмотрел на Барнза с едва сдерживаемым отвращением. Ремо считал себя утонченным человеком, а Барнза слизняком.
– Ты помни, что ее хочет Димитри. Смотри, если ты с ней напортишь, Димитри будет очень недоволен.
– Я с ней не напорчу. – Глаза Барнза на миг затуманились, когда он вспомнил ее фотографию. Она такая красивая. Он любил красивые вещи. Гладкие, красивые вещи. Потом он подумал о Димитри.
