– Я не алебастровая камея, – так же шепотом ответила Уитни, обняв его за шею. – И не алмаз «Сидней», и не золотой мешок.
– А я не член аристократического клуба, и у меня нет виллы на Мартинике.
– Похоже на то, что… – она провела языком по его губам, – у нас очень мало общего.
– Ничего общего, – поправил ее Дуг, в то время как его руки скользнули по ее спине. – Такие, как ты и я, не могут принести друг другу ничего, кроме неприятностей.
– Действительно. – Уитни улыбнулась, в ее глазах под длинными, роскошными ресницами светилось веселье. – Так когда же мы начнем?
– Мы уже начали.
Когда их губы встретились, леди и вор перестали существовать. Страсть – великий уравнитель. Он упал на мягкую траву и потянул ее за собой.
Уитни не стремилась к этому, но и не сопротивлялась, не жалела о том, что происходит. Она испытывала влечение к Дугу с того момента, когда увидела его в лифте без солнечных очков. Это влечение постепенно сменялось чем-то более глубоким, и Уитни боялась об этом задумываться. Он затронул в ее душе какие-то струны, и теперь страсть охватила каждую частичку ее тела и наполнила ее душу радостью жизни.
Ее губы были такими же горячими и жадными, как и у него. Но это случалось и раньше. Сердце забилось чаще – это тоже не ново. От прикосновения его рук ее тело напряглось и изогнулось дугой – подобные ощущения она уже испытывала. Но сейчас в первый и единственный раз в жизни Уитни не контролировала своих действий. Она воспринимала секс таким, каким он и должен быть – бездумным наслаждением.
Капитуляция ее самой мощной линии обороны – ее сознания – была полной. Ее желание было так же велико, как и его. Такое же примитивное, такое же всепоглощающее, такое же изначальное. Когда они поспешно раздевали друг друга, ее руки были такими же проворными, как и у него.
Плоть прижималась к плоти – теплой, упругой, гладкой. Губы прижимались к губам – раскрытым, горячим, жадным. Они, как дети, катались по земле, но их страсть была зрелой и сильной.
Она не могла насытиться ими пробовала на вкус, трогала, как будто до сих пор никогда не знала мужчин. Но в этот момент она не помнила о других. Он заполнил ее всю – ее сердце и разум, угрожая остаться навсегда. Она поняла, что для других теперь места не будет, и после первого испуга согласилась с этим.
Он и раньше хотел женщин, отчаянно хотел. Или по крайней мере так считал. До сих пор он еще не испытывал всей меры желания. До сих пор он не знал, что значит хотеть. Сейчас она просачивалась в него – капля за каплей. Раньше женщинам разрешалось доставлять и получать удовольствие, но он никогда не допускал их внутрь. Мужчина, который всегда бежит, не может позволить себе такой роскоши. Но остановить ее было невозможно.
Хотя это его руки – умелые, опытные, сильные – скользят по ее коже, но на самом деле командует она. Он давно знал, что мужчина наиболее уязвим, когда находится в объятиях женщины – матери, жены, любовницы, потому что забывает обо всем, кроме желания остаться в этих объятиях. Она вливалась в него, такая теплая, такая нежная, и он ничего не мог сделать – только ожидать грядущих последствий.
Горячая, подвижная, восхитительная, она была под ним и вокруг него. Он уткнул лицо в ее волосы и понял, что он в ловушке – захлопнулась дверь, и тихо щелкнул замок. Дуг не стал сопротивляться.
Не спеша он покрыл поцелуями лоб, нос, рот, подбородок, чувствуя ее улыбку. Ее тонкие нежные пальчики скользнули по его бедрам. Когда он погрузился в нее, глаза у обоих были открыты.
Он заполнил ее, застонав от восхитительного тепла и нежности, окруживших его тело. Ее лицо было в полосах света и тени, глаза полузакрыты. Их движения, их удары сердца сливались воедино.
Темп нарастал, и вместе с ним нарастало смятение чувств. Мысли Дуга начали путаться, и последнее, о чем он подумал: возможно, он уже отыскал свой конец радуги.
Они лежали молча. Они были уже не дети и имели немалый опыт. Но сейчас оба поняли, что до сих пор никогда не занимались любовью. И оба гадали, что, черт возьми, теперь с этим делать.
Уитни мягко провела рукой по его спине. Он вдохнул аромат ее волос.
