Лена тоже изобразила некое подобие улыбки. Голова так и не проходила.
— Ой, а мы с вами даже и не познакомились. Меня Акулина Михайловна зовут. — Она протянула Лене руку.
— Елена, — представилась та.
— Замечательно. Очень приятно. Леночка, а что вы будете? Ой, простите, ничего, если я вас Леночкой называть буду? Замечательно. Вы чай или кофе?
На ее лице играла такая неподдельная доброжелательность, что Лена поняла — в помощи ей не откажут. И в первую очередь — в медицинской помощи.
— Акулина Михайловна, я была бы вам очень признательна, если бы вы накормили меня какой-нибудь таблеткой от головы. Если таковая найдется.
— Деточка! Что же вы сразу не сказали! — всплеснула она руками. — Я вам, конечно, могу найти таблетку, какую скажете, если вы не доверяете травам. У меня всякие разные травы есть, из них можно приготовить отвары — от всех болезней помогает.
— Я, конечно, вам очень признательна. Но, думаю, что таблетка будет надежнее.
— Хорошо, подождите одну минуту. — Она ушла в комнату и через несколько минут вернулась с таблеткой цитрамона. — Вы знаете, я никогда никого не заставляю пересматривать свои точки зрения, убеждать в чем-то, привыкли к таблеткам, пожалуйста. Но, уверяю вас, насчет того, что таблетка надежнее, это вы глупость сказали. А вот трава… Настой зверобоя и мелисы — потрясающая вещь. А если еще и с медом! Мята тоже успокаивающе действует, головную боль снимает.
— Может быть, может быть, — пожала плечами Лена. — Но все-таки люди разные. На одного трава подействует, а другому будет словно мертвому припарка.
— Но ведь и с таблетками то же самое. А уж если к ним привыкнешь, то и вообще бесполезная вещь.
— Не знаю…
— А как же раньше на Руси лечились, когда таблеток не было?! Так вам чай или кофе?
— Думаю, если я скажу — чай, то меня ждет что-то интересное, — улыбнулась Лена.
— Да, это точно. У меня есть мята, шалфей, шиповник, опять же зверобой, мелисса…
— На ваш вкус и усмотрение, я все равно в этом не разбираюсь.
— Так вот, как же раньше люди лечились на Руси, когда таблеток еще не было?! Травами! Да, — говорила Акулина Михайловна, хлопоча около чайника.
— Ну, знаете, наверно, это и так, только я читала, что в те времена люди вообще-то долго не жили…
— Как это?! — возмутилась Акулина Михайловна. — А как же старцы — Нестор, Владимир Мономах?..
Наконец, чай был готов. Лена порывалась помочь хозяйке накрыть на стол, но та была непреклонна.
— Леночка, а вы с Валерой давно знакомы? — спросила. Акулина Михайловна.
— Нет, не очень…
— Я и смотрю… Я знаю, у него есть женщина, тоже Лена. Но ни в какое сравнение с вами! — Она горько вздохнула.
— Почему? — не поняла Лена.
— Ну, вы и красивая, и образованная, сразу видно. А та… обыкновенная… шалава, вы уж простите.
— Да ничего. Скажите, а вы говорили, что вам одиночество надоело. А как же Валерий? Он разве не скрашивает ваше одиночество?
— Нет, — вздохнула та. — Вместе мы давно уже не живем…
— Это я поняла.
— Звонит мне только тогда, когда хочет приехать, а приезжает он очень редко.
— А вы работаете? — поинтересовалась Лена.
— Хотели спросить — на что я живу? Живу в основном на пенсию. И Валерка помогает деньгами, время от времени, — это она произнесла с такой интонацией в голосе, что Лена поняла — не «время от времени», а крайне редко.
— Я эти деньги берегу, откладываю, — продолжала Акулина Михайловна. — Он ведь мне дает, говорит, это, мол, на новый телевизор, это — на ремонт, это — на зимнее пальто. А зачем мне новый телевизор, меня и этот старый совершенно устраивает, зачем мне ремонт, если его и показать некому? В гости-то никто не заходит. И зачем новое пальто, если старое еще хоть куда?.. Вот я деньги откладываю. Конечно, беру из них кое-что время от времени — на одну пенсию-то особенно не проживешь — но стараюсь много не брать. Сейчас времена такие, что угодно случиться может. И со мной, да и с ним… Нет, вы не подумайте, он очень хороший у меня… Тут вот недавно день рождения у меня был. Так он мне стиральную машину подарил. Полный автомат. Дорогущая наверное, я такие только в рекламе по телевизору видела. Смешной он, Валерка-то. Ты, говорит, уже не в том возрасте, чтобы самой стирать, корячиться. Пусть за тебя машина стирает, мол. А я ей и не пользуюсь вовсе. Я привыкла руками, мне так удобней. А то машина какая-то… Я к ней и подойти-то боюсь! Сломаю еще. — Акулина Михайловна тяжело вздохнула. Ей хотелось одновременно и похвастаться вниманием сына, но и пожаловаться на недостаточность этого внимания.
