— А ты, Проскурин, что же — не умеешь? — спросил Карпов, чтобы подзадорить парня.
— Умею, — ответил Проскурин твердо. — Два года учился, почти год работаю. Бригадир зря нас… мальчишками считает! — Парень обидчиво отвернулся. Ему и в самом деле было не больше восемнадцати.
— А ну-ка, покажи.
Мироненко оживился. Со строительством он знаком с детства. Его отец, крестьянин-безлошадник, был отличным плотником и кормил семью не столько землепашеством, сколько плотничным ремеслом. Отец выучил своему делу сына. Уже подростком младший Мироненко умело орудовал топором. А впоследствии, в годы первой пятилетки, Мироненко целиком отдался строительству. Он работал на многих стройках Сибири и владел не одной строительной специальностью.
Проскурин нерешительно посмотрел на Егорова. Тот кивнул: давай, мол, раз начальство приказывает.
Мироненко с Карповым наблюдали за молодым каменщиком. Егоров в качестве подручного подавал ему кирпичи.
— Давай подавай, — торопил парень, раскрасневшись во всю щеку.
— Стоп! Кирпичи кончились, — выпрямился Егоров.
— Во… Всегда так. Только разработаешься, смотришь — то кирпичей нет, то раствора, то к углу подошел… Эх! — Парень досадливо махнул рукой.
— Всегда? — спросил Мироненко.
— Не мели лишнего, Петро, — строго сказал бригадир.
— Как же лишнего, дядя Егорыч? Этак мы никогда не станем первыми…
Петр провожал начальство вопросительным взглядом. Егоров молчал, потупившись.
Хазарова Мироненко с Карповым увидели на одном из домов. Опуская отвес, он кричал:
— Качество! Где качество?! Где у вас совесть? Любовь где? Без души работаете. Разобрать заставлю!
— Эка ваш начальник чешет, — усмехнулся Мироненко. — Хлопотливый человек.
— Удивительный человек, — сказал Владимир.
Хазаров прыгнул на землю с проворством юноши.
— Здравствуйте, Федор Иванович. Кстати подошли. Жаловаться хочу.
— Опять жаловаться? Надоело. Лучше хвастайте успехами, Платон Петрович.
Перед Мироненко Хазаров чуть рисуется. Он не преминет подчеркнуть: я ж один здесь, один-одинешенек горю на работе…
Хазаров был готов обидеться, но Мироненко не дал ему говорить. Он указывал по сторонам. Тут катят лес, бочки с цементом. Там несут раствор. На подсобные работы отрываются специалисты — и плотники, и каменщики.
Хазаров топтался на месте, не решаясь начать обычные жалобы. Он посматривал на сурового, сердитого Мироненко, который упрекал, корил взглядами и жестами. «Уж лучше бы говорил, бранился, что ли!» С ним всегда трудно разговаривать, почти невозможно спорить. А стоять так вот и ждать — совсем скверно.
— Стыдно смотреть!
Это «стыдно смотреть» было сказано так, что обоим руководителям стройучастка в самом деле стало очень неловко. Хазаров покосился на Карпова, потом перевел взгляд на Мироненко.
— Помогите нам добиться транспорта, — угрюмо проворчал Хазаров.
— Автомашины? А где их взять? Всего два года, как с войной покончили. Других возможностей не искали?
— Построить узкоколейку, — коротко обронил Владимир, стараясь не смотреть на своего начальника. — Единственный выход.
Эта мысль в последние дни не давала покоя Карпову. Но вторично спорить с Хазаровым один на один не хотелось. Сейчас он воспользовался случаем.
— Полагаю, что это нецелесообразно, — медленно, с расстановкой начал Хазаров. — Вложить средства и труд… Увеличить накладные расходы. Рабочую силу отвлечь…
— Все окупится сторицей, — возразил Карпов.
Спор сразу принял острый характер. Оба старались скрыть недовольство друг другом, но от Мироненко оно ускользнуть не могло. Он заметил, как в Хазарове зреет раздражение, как потемнели глаза Карпова.
— Что же, бросить дома и начать строить… железную дорогу? — съязвил Хазаров.
— Однажды потратимся, а сто раз выиграем.
— Друзья, — вмешался Мироненко, — если не полагать, не гадать, а посчитать? Техника любит счет.
— Мы прикинем, Федор Иванович, — быстро ответил за двоих Карпов, делая вид, будто не заметил энергичного отрицательного жести Хазарова.
