Я прорвалась сквозь хихикающую толпу к моему дядюшке, восседающему в ярко-розовой, как губная помада, «хонде». Мне захотелось убежать, но дядя увидел меня и помахал рукой из машины. На нем были темные очки, что было объяснимо: смотреть на эту машину, не ослепнув, можно было только в темных очках. В толпе я услыхала голос Эндрю.
— Держу пари, что эта прибыла новая машина Эллен, — сказал он смеющемуся Тиму Глэдстоуну. — Это ее дядя Джерри.
Я чуть было не столкнула с лестницы этого несносного насмешника, но пробежала мимо него, радуясь тому, что бегу спиной к зрителям. Дядя Джерри вышел, и мы вдвоем обошли ярко-розовую машину.
— Ну что ты о ней думаешь? — спросил дядя, широко улыбаясь.
— Вау… а-а-а, — только и могла выговорить я. Для большего красноречия я была чересчур переполнена эмоциями.
Но я знала, что делать. Я притворилась, что машина мне очень нравится, и, как только ко мне вернулся дар речи, стала громко и пространно благодарить дядю, заявив ему, что именно такую машину я и хотела. Ярко-розовую «хонду», цвет которой можно получить, только используя пищевые красители и камуфляжный крем. О чем еще может мечтать девушка?
Я очень волновалась, стоя в пятницу утром возле дома в Хонан Террас. У меня был ключ от дома, но мне не хотелось входить в дом одной, поэтому я сидела в машине в ожидании Даниэля Хэрриса или людей из агентства по ликвидации, чтобы показать им собственность. Вот что бывает, когда находишь труп: боишься столкнуться с ним где-нибудь и повсюду. Первым прибыл Даниэль Хэррис.
— Привет, я Эллен Грейс из агентства «Глэдстоун и Ричардз». Рада познакомиться, — приветствовала я его, протягивая руку. Он пожал ее, не сводя глаз с моей розовой машины. Ему было за сорок, он был худым, лысым и к тому же ходячим комком нервов.
— Надо же, труп! Какого-то старика застрелили в моем доме! С тех пор как я услышал об этом, я не сомкнул глаз. Мне пришлось приехать сюда, чтобы уладить все дела, а я очень занят в Торремолиносе, ведь это разгар сезона. Боже, Боже! — причитал он, открывая дверь.
Когда мы вошли, я спряталась за его спиной, что не очень помогло, поскольку я была на полтора фута выше его, но почувствовала себя лучше. Я заметила, что запаха не было. Это уже было кое-что. Потом прибыл фургон. Следующие полтора часа Даниэль Хэррис делал вид, что поднимает и передвигает вещи, как будто помогает, в то время как всю работу делали я и грузчики. Он постоянно стонал, и к тому времени, как начал жаловаться на «непереносимую» погоду в Испании, мой мозг мог выдавать только «да, да, да», а губы были сложены в подобие улыбки. Я улыбалась всему, о чем бы он ни говорил: о трупах, несчастных браках, задержанных рейсах.
Уходя, он попрощался со мной за руку. Я подумала, что произвела на него прекрасное впечатление. Грузчики полностью очистили дом, и я собиралась произвести последнюю ревизию, когда зазвонил мой телефон. Это был Эндрю. Пару лет назад его имя на экране мобильника привело бы меня в трепет и вызвало бы спазмы в желудке. И все это еще до того, как я слышала его голос. А сейчас мне ужасно хотелось швырнуть телефон об стену. Но я этого не сделала, а ответила деловым тоном, как и полагалось бизнесвумен.
— Говорите.
— Привет, Эллен. Я весь день буду в загородном отделении фирмы, но хотел проверить, как у тебя дела. Там все под контролем?
— Ну, здесь больше нет мертвецов, если ты это имеешь в виду, — ответила я, срывая со стены прихожей кусок отсыревших обоев. Я слышала, как внизу грузчики перетаскивали ящики.
— Тебе дадут список объектов в понедельник. Кто-то, я думаю, Молли, хотя она отрицает это, поместил объявление о продаже дома в наше приложение. Уже десять заявок, и это только на понедельник. Многие могут оказаться просто зеваками, которым хочется острых ощущений на месте убийства или что-нибудь в этом роде. Ты сама посмотришь, кто серьезно интересуется покупкой дома. Да, кстати, Райан заказал на завтра уборщиц. Так что к понедельнику все будет о'кей.
Я молчала, продолжая оглядывать помещение. Под лестницей я разглядела дверцу, которую раньше не замечала. Я откинула щеколду и толкнула дверь коленом. Она долго не поддавалась, и, когда наконец распахнулась, я оказалась в темноте.
