Уже на ходу, отдалившись от штабного блиндажа, Рональд показал спутнику, как граната ставится на боевой взвод, вставил запал и уж хотел опять разрядить этот образчик карманной артиллерии, но Сеньковский предложил тут же и попробовать ее действие. Они отошли от тропы, очутились на краю лесистого овражка, довольно глубокого и, видимо, безлюдного.
— Эй, там, внизу, есть кто-нибудь?
Не получив ответа, Сеньковский неловко, по-бабьи, размахнулся и швырнул гранату в овраг. Через четыре секунды со дна оврага полыхнуло красноватым пламенем, грохнул сильный взрыв, взвизгнули осколки, и... в кустарнике послышался тяжелый топот солдатских сапог, чья-то приглушенная ругань и шелест раздвигаемых на бегу ветвей. Да добро бы слышался привычный российский мат, а то ведь ругань-то показалась гортанной, непривычной, скорее всего чужой! Пока два командира вслушивались в эти быстро отдаляющиеся звуки, незримые беглецы достигли открытого пространства. Темные силуэты трех или четырех человек промелькнули уже вдалеке, где овражек переходил в отлогую лощину, на краю хвойного леса. Рональд успел выхватить из кобуры свой наган и сделать по бегущим два выстрела, вполне бесполезных.
— Неужели мы с вами чужих лазутчиков спугнули? Это что же значит? Куда ни ткни — кругом они? А может, это была группа солдат, пробирающихся к нам из вражеского тыла? Из того полка, что должен был стать и не стал нашим левым соседом? Как вы думаете, товарищ Вальдек?
В сумраке клацнул затвор, раздался крик:
— Стой! Кто здесь стрелял? Говори пропуск!
Рональд вполголоса произнес слово «штык». И в свою очередь потребовал ответа.
— Шимск, — отвечали подошедшие. Это был патруль, высланный майором Казаковым. Патрульные поинтересовались: «Что это взорвалось там, в овраге?»
— Взорвалось, — передразнил их помначштаба Вальдек. — Там немецко-финские пластуны вплотную к вашему расположению подобрались! Мы их оттуда гранатой потревожили и обстреляли, чтобы вы их могли наперехват взять! А вы... не в ту сторону подались! Языка упустили! Он нам сейчас — во как необходим. Теперь ведите нас со старшим политруком к майору. Это вашему второму батальону — новый комиссар! Фурманов ваш, понятно?
Своего «Фурманова» майор, большой знаток людей, принял радушно и благожелательно, однако к рассказу о происшествии в овражке отнесся недоверчиво. Приказ о скрытном отходе выслушал с кислым лицом, покачал седой головой и малопочтительно выразился о штабных умишках... Впрочем, тут же признал, что на такой безнадежной позиции сидел, как на вулкане. Тотчас же собрал командиров рот, удалил солдата-телефониста и приказал начинать отход немедленно, осторожно, тайно, оставляя на позициях небольшие заслоны, мнимые объекты, тлеющие костры и прочие приметы долговременной и стабильной обороны... Старший политрук Сеньковский догнал в темноте помначштаба Вальдека, когда тот пустился в обратный путь.
— Товарищ Вальдек! Хочу вас просить... Я ведь не знаю оружия. Майор обещал немедленно выдать мне револьвер или автомат. Мне не хочется, чтобы... всем сразу бросилась в глаза моя неподготовленность. Я хотел бы, чтобы вы меня проинструктировали, как с теми гранатами. Где вас найти?
— Покамест, верно, в штабе. Можете туда звонить. Вызывайте «Ландыш», спрашивайте товарища Пятого...
— Спасибо вам! Вздремнуть нынче видать, уже не придется? До встречи!
Тем временем и правофланговый Третий батальон Иванова, куда успел сходить сам Полесьев, тоже потихоньку готовился к отступлению. Командир полка ушел на левофланговые позиции комбата-один, Рахманова, где вероятнее всего могла последовать атака или крупная разведка боем.
...В штабной землянке Рональд застал комиссара Гуляева за сочинением патриотического обращения к бойцам и командирам. Да еще вернувшийся из своего рекогносцировочного рейда Илья Захаров, в качестве оперативного дозорного, писал боевое донесение в дивизию. Конный нарочный ожидал пакета. Оба штабиста обменялись новостями: немецкая танковая разведка — километрах в семи-восьми от нашего переднего края, их пешая разведка гуляет по овражкам в нашем ближнем тылу. Эту последнюю новость Захаров успел дописать в донесение и отправил нарочного с пакетом. Притом ни штабист, ни нарочный не ведали в точности, где в данный момент находится штаб. Ориентировочно — Гатчина! А там — пошарить по окраинам!
