Жалкий вид сотрудника компании, которому устроили взбучку, немного выбил д’Агосту из колеи, и он мысленно посмотрел на себя со стороны. После женитьбы на Лоре Хейворд он стал носить двубортные костюмы только от лучших итальянских модельеров – Бриони, Раваццоло, Зеньи – с рубашками из тонкого хлопка от «Брукс бразерс». Единственным намеком на форму оставалась лейтенантская шпала на лацкане. Нужно сказать, что именно Лора изменила его отношение к одежде, выбросив все его коричневые костюмы из полиэстера. Д’Агоста обнаружил, что одежда дает ему ощущение защищенности, словно у него в кармане лежит миллион долларов, хотя коллеги и подшучивали над ним, говоря, что в двубортном костюме он похож на мафиози. Это даже доставляло ему удовольствие. Он только старался не перещеголять своего босса, капитана Глена Синглтона, который был известен всей нью-йоркской полиции как записной модник.
Снова появился их сопровождающий в темно-сером костюме:
– Мистер Озмиан примет вас немедленно.
Они последовали за ним в большой угловой кабинет, выходящий окнами на южную и западную стороны. Строгие изящные грани Башни Свободы[4] заполняли одно из окон и казались такими близкими, что д’Агоста мог бы дотянуться до них. Из-за черного гранитного стола, похожего на каменные плиты, сложенные наподобие надгробия, вышел человек. Худой, высокий, аскетического вида, очень красивый, с черными волосами, седеющими на висках, с коротко стриженной седоватой бородкой, в очках в стальной оправе. На нем был белый вязаный свитер из толстой пряжи, черные джинсы и черные туфли. Этот монохромный эффект производил сильное впечатление. Хозяин кабинета не выглядел как человек, который только что высек кого-то, как мальчишку. Но и дружелюбным он не казался.
– Да, пора бы уже, – заявил он и показал на кресла сбоку от стола, не приглашая, а словно приказывая садиться. – Моя дочь отсутствует вот уже четыре дня. И наконец-то власти удостоили меня визитом. Садитесь и рассказывайте, что происходит.
Д’Агоста посмотрел на Пендергаста и увидел, что тот не собирается садиться.
– Мистер Озмиан, – начал Пендергаст, – когда вы в последний раз видели свою дочь?
– Я не собираюсь повторять все это снова. Я рассказывал об этом по телефону с десяток…
– Прошу вас, всего два вопроса. Когда вы в последний раз видели дочь?
– За обедом. Четыре дня назад. После этого она отправилась к друзьям. Домой так и не вернулась.
– А когда конкретно вы обратились в полицию?
Озмиан вздохнул:
– На следующее утро, около десяти.
– Разве вы не привыкли к ее поздним возвращениям?
– Но не к таким поздним. Что именно…
Внезапно он замолчал. Видимо, подумал д’Агоста, он увидел что-то на их лицах. У этого человека было собачье чутье.
– Что случилось? Вы ее нашли?
Д’Агоста глубоко вздохнул, собираясь заговорить, но Пендергаст, к его великому изумлению, опередил его.
– Мистер Озмиан, – произнес Пендергаст своим самым спокойным, ровным голосом, – мы принесли вам плохие новости: ваша дочь мертва.
Озмиана словно подстрелили. Он пошатнулся, и ему пришлось ухватиться за подлокотник кресла, чтобы не упасть. Его лицо мгновенно побледнело, губы зашевелились, но произвели только неразборчивый шепот. Он стал похож на стоящего мертвеца.
Его снова качнуло, и д’Агоста шагнул вперед и обхватил его за плечи:
– Давайте присядем, сэр.
Человек безмолвно кивнул и позволил подвести себя к креслу. В железной хватке д’Агосты он казался легким как перышко.
Губы Озмиана сложились в вопрос «как?», но из них вырвалась только струйка воздуха.
– Ее убили, – сказал Пендергаст по-прежнему очень ровным голосом. – Ее тело нашли вчера вечером в заброшенном гараже в Куинсе. Мы смогли идентифицировать ее сегодня утром. Мы пришли к вам, поскольку хотели, чтобы это известие дошло до вас официально, прежде чем оно появится в газетах, а оно там появится очень скоро.
Хотя Пендергаст говорил без всяких прикрас, голос его передавал сострадание и скорбь.
И опять губы Озмиана шевельнулись.
– Убили? – с трудом выдавил он.
– Да.
– Как?
– Выстрелом в сердце. Она умерла мгновенно.
– Выстрелом? Выстрелом?
