Собрали людей и Чеснокова огласила постановление вице-губернатора и приказ Жандармова о снятии меня с работы по 254 — й статье — за однократное грубое нарушение. По итогам все того же акта КРУ
В этом же постановлении было прямое предписание органам, теперь уже городской прокуратуры опять возбудить следствие.
И снова пошли допросы.
Но тут наконец подъехал и мой адвокат.
— Ничего не объясняй. — Настоял он.
— Почему… ведь вины моей нет. Свидетелей вполне достаточно и бумаги можно восстановить.
— Их можно восстановить, но так же можно и утерять. И свидетелей. Побеседует с ними доверительно опер и глядишь они от своих показаний быстренько откажутся. И на суде ты окажешься голенький.
Так мы и поступили. И следователь, накатав обвинительное заключение, передала его судье. Взяли с меня, как с заправского подследственного, подписку о невыезде.
И повис я между землей и небом, между честным человеком и преступником. Клеймо подследственного давило на меня в плане моральном, на издательство, хотя через две недели губернатор и отменил постановление своего зама, в финансовом — кому хочется связываться с фирмой, что под колпаком. А ходить и бить себя в грудь, вопия о своей невиновности, было противно.
Проба была достаточно жесткая и для моих приятелей. Увы, многих в тот момент я потерял. Скажу так — чем выше было положение, тем легче оказывалось предательство.
Но прошло какое-то время и я плюнул на свои интеллигентские терзания и с головой окунулся в работу. Умный человек, думалось мне, сам разберется, что к чему, а с дурака какой спрос.
К своему положению я почти привык, затишье меня устраивало.
Меня, но не моих "друзей".
Начались звонки.
Звонили поздно вечером, чтобы наверняка застать. Сын первый схватил трубку и недоуменно протянул:
— Тут какого-то козла спрашивают…
— Положи трубку, сынок, это хулиганье резвится.
Длинный звонок раздался снова. Я ответил.
— Ну ты, козел, мы тебя предупреждаем, будешь волну гнать…
И дикая циничная матерщина, поясняющая, что будет со мной и моей семьей в этом случае.
В диалог я с ним не вступал.
— Кто звонил? — встревоженно спросила жена.
— Да так, по работе, — как можно безразличнее ответил я.
— Не ври, я по твоему лицу вижу… И кстати, какой-то Идиот звонил и днем. Интересовался моим здоровьем и ребят. Чего они от тебя хотят?
— Не бери в голову, это мои проблемы.
— Твои, а пугают нас, — резюмировала Люда и надолго задумалась.
Борщев на мое сообщение отреагировал, на мой взгляд, неадекватно.
— Давно пора, — сказал он, как будто услышал долгожданную весть. — А то я уже забеспокоился, какую такую неординарную подлянку они выдумывают. А тут пугают, значит, ни на что решиться не могут.
— Пока, — подчеркнул я.
— Вся жизнь состоит из пока. Придется потерпеть. Телефон дома выключай, когда без надобности. Домашним твоим лишние стрессы ни к чему.
— А как с этим можно бороться? Есть же какая-то аппаратура — и прослушивающая, и фиксирующая. Может, поставить аппарат с определителем номеров.
— В Магадане это не проходит — не тот уровень связи. Да и не дураки же они — с автомата, скорее всего, звякают. А ставить тебя на прослушку пока тоже оснований нет. У нас такая аппаратура на вес золота.
Я внял его совету. Правда, телефон не отключил, а только вырубил звонок. Так что теперь он работал в одну сторону.
Когда мои знакомые стали жаловаться, что до меня не дозвониться, я шутил:
— Телефон я ставил не для вашего, а для своего удовольствия.
Затем, опять-таки по совету Саши приобрел автоответчик и вскоре телефонная осада прекратилась. Светиться на магнитофонной пленке не хотелось никому.
Звонки прекратились, но однажды старший пришел из школы раньше обычного и явно не в себе.
— А у нас Костю убило, — крикнул он прямо с порога, бросив на пол полиэтиленовый пакет с книгами. По традиции выпускников дипломат он уже на занятия не носил.
— Как это убило?
— Током.
На перемене они пошли покурить за трансформаторной будкой. Тут подъехала какая-то машина, из нее вылез монтер, открыл трансформаторную и потом крикнул:
— Ребята, помогите, подержите провод.
И протянул провод тому, кто стоял ближе — Ивану.
