— Это остатки дверных проемов с углублением в верхней части, — сказал он. — Мы почти уверены, что этот дом принадлежал Дадуше. А здесь, — конец палки, опустившись фута на три, скользил вдоль ясно различимой линии плоских камней…
— Не продолжайте! — воскликнула я. — Мне хочется самой угадать. Это основание здания, да?
— Она смеется над нами, — с огорчением заметил Ганс.
Но у меня постепенно открывались глаза. Дело это, конечно, очень сложное, но увлекательное. Сетон копал все глубже, извлекая на поверхность кучи щебня и обломков слежавшихся кирпичных стен. Однако все важное и характерное для каждого строительного периода осторожно высвобождалось без помощи кирки или лопаты. Для меня это было откровением — ведь ранее мне довелось видеть только сравнительно несложные раскопки города Тель-Амарна, относившиеся целиком к одному строительному периоду.
— Эта крыша, вероятно, все, что осталось от здания Ур-Нинмара, — продолжал Ганс. — А теперь взгляните на это!
Под четко различимой линией кладки я заметила кое-где на штукатурке стены темные, ясно видимые пятна.
— Как вы думаете, от чего эти пятна?
— Не знаю, — ответила я. Затем, подумав, прибавила наугад: — Может быть, это следы пожара?
— Не «может быть», а наверняка, — ответил он. — Это говорит о том, что ниже находится слой Билаламы, а под ним слой Кирикири. — Он показал при этом на другой, четко обозначенный дверной проем у основания стены.
Я попыталась вдуматься в смысл его слов, но так ничего и не поняла. Мне пришла в голову спасительная мысль, что самое время вести Джона домой пить чай, и я высказала ее. Ганс и Сетон рассмеялись и пошли обратно, пробираясь сквозь кучи щебня к другому зданию.
В первый вечер с раскопок поступило немного находок, Я пошла в комнату, где их регистрировала Рэчел, и села возле нее, чтобы посмотреть, как это делается — ведь Ганс сказал, что в разгар раскопок этим делом придется заниматься двум человекам. У Рэчел имелась объемистая регистрационная книга с двойными листами, проложенными копиркой, как это бывает в книжках для накладных, причем каждый верхний листок имел перфорированный край на случай, если его надо будет вырвать. Это очень удобно: летом, когда публикуются результаты, вместо громоздкой книги, достаточно прихватить в Лондон лишь верхние страницы.
Когда я вошла, Рэчел регистрировала глиняную статуэтку человечка в остроконечной шапке со сплющенными глиняными шариками вместо глаз. В руках он держал неизвестного зверька.
— Наверное, какое-то божество или жрец, — сказала она. Затем она измерила фигурку небольшим кронциркулем и занесла результаты в книгу — 6,3 на 6,1 сантиметра. Потом Рэчел прочла надпись Сетона на крышке коробки, в которой фигурка была доставлена с раскопок.
— 17O-30 — это двор здания Сетона, — пояснила Рэчел, вписывая данные о находке в различные графы. Потом она взяла следующий предмет — маленького глиняного зверька.
— O30 — это, конечно, квадрат: вся территория раскопок разбита на квадраты, на одной стороне которых поставлены буквы, на другой — цифры; этот двор — семнадцатое помещение, очищенное в данном квадрате. Прикрепите, пожалуйста, этикетку к статуэтке. Она пойдет под номером Ac. 32/1, что означает: первый предмет, найденный в Асмаре за сезон 1932 года.
Я заготовила этикетку и повесила ее на шею статуэтке.
У Рэчел была приятная манера выслушивать элементарные вопросы и отвечать на них, не давая вам при этом почувствовать ваше невежество. Я сочла момент подходящим для выяснения некоторых вещей.
— Рэчел, — начала я, измеряя для нее маленького зверька (кстати, его размеры были 3,2 на 3 сантиметра), — со слов Ганса я сегодня поняла, что там видны следы пожара. Следовательно, ниже находится слой Билаламы, а под ним слой Кирикири. Откуда ему известны имена людей, ведь там нет никаких надписей? И при чем тут пожар?
— Немало исторических фактов известно нам из текстов, — ответила она, — поэтому в процессе раскопок некоторых зданий он сопоставляет то, что видит, с тем, что он ужа знает. Нередко надпись на кирпиче или еще где-нибудь является доказательством того, что он на верном пути. Но некоторые развалины настолько хаотичны, что названия, которые мы даем отдельным слоям, весьма спорны. Мы рассуждаем примерно так: это, должно быть, до Дадуши, поскольку из надписей на кирпичах нам известно, что над ним находится до Ибалбела, а из текстов мы знаем, что Дадуша был отцом Ибалбела.
