Город Солнца - страница 5
В гостях
Когда я подошел к двери, сколоченной из покрашенных синей краской досок, раздались шаркающие шаги. Дверь открылась, на пороге стояла сгорбленная старуха в сером пальто, её лицо показалось мне смутно знакомым. Она ухмыльнулась, показав желтый единственный зуб сбоку рта, и сделав приглашающий жест рукой, нырнула обратно, в полумрак. Краем глаза я успел заметить ботинки с квадратными носками на её ногах. Я последовал за ней минуя сени, заполненные всяческим барахлом. Старые пальто, помятая поношенная обувь, обрывки газет, множество непонятных предметов, составляли вместе единую картину ветхости и старости, но со своеобразным чувством силы. Слабой силы или силы слабости, как угодно. Например, больной проказой человек слаб, но его все боятся и обходят стороной, в этом его сила. Старуха ни о чем не расспрашивала, она пригласила меня использовать ее жилище в качестве временного убежища. Мол, я тебя, доброго молодца накормлю, и спать уложу. В комнатушке, в которую мы зашли стоял стол, несколько стульев и большой комод. Рядом с дверью стояла черная печка буржуйка, а единственное окно было забито досками. В доме было натоплено до духоты. Мы уселись за старый дубовый стол, не знавший скатерти и поэтому изрезанный множеством ударов кухонного ножа. Поверхность стола напоминала лицо старухи, такая же неровная, в миллионах мелких морщин. Старуха принесла самовар и две металлические кружки. Я выложил на стол буханку белого хлеба - единственное, что было у меня из еды. Старуха сказала, что не ест, что попало. Она достала из шкафчика монетку с продетой сквозь отверстие ниткой и начала водить ей над хлебом. "Биополе изучаю", пояснила она. Неожиданно, она пронзительно закричала, вытащила из-под подола длинный кухонный нож и, вонзив его посередине хлеба, разрезала хлеб пополам. "Отрава!", - еще раз закричала она, и я увидел, как из хлеба расползаются в разные стороны пауки, и кажется, скорпионы. Резко повернувшись ко мне, она выбросила руку с ножом к моему горлу. На ноже была ржавчина и запекшаяся кровь. Глаза старухи бешено вращались. Я не успел даже испугаться, на столько все происходящее шокировало меня. Мне вспомнился Фася, с его естественно научным подходом ко всему происходящему. Фася всегда пытался найти вещам рациональное объяснение, никто не смог бы ввести его в заблуждение с помощью каких-либо уловок. Единственно, он воспринимал все происходящее слишком всерьез, его можно было вывести из себя, споря с ним о какой-нибудь ерунде, например о тележке, нагруженной кирпичами. Старуха стояла и смотрела на меня. Я стоял и смотрел на нее. Через какое то время я обнаружил, что она уже спокойно разливает чай по чашкам, что-то тихонько бормоча себе под нос. Хлеба на столе не было, он куда-то незаметно исчез, вместо него она достала из комода мягкие медовые пряники в плетеной тарелочке. Я был совершенно шокирован, словно бы промежуток времени выпал из моего восприятия. Она достала несколько кусков крупного кускового сахара, и спросила, почему я ничего не пью и не ем. Я взял чашку и пряник - люблю поесть.
Дома
После того как мы попили чай и побеседовали, я почувствовал невыносимую усталость. Глаза слипались, и мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы держать их открытыми. Старуха ухмыльнулся своим беззубым ртом и указал на небольшую дверь в самом углу комнаты, сказав, что там для меня готова постель. Я встал и медленно, словно в полудреме пошел в указанном направлении. Взявшись рукой за ручку двери, я толкнул. Дверь скрипнула, но не поддалась, я навалился всем телом, дверь распахнулась, и я провалился внутрь. Когда глаза освоились в темноте, я огляделся вокруг, и в удивлении замер - это была моя собственная комната в городской квартире. Единственным отличием были обои. На обоях был нарисован сумасшедший спиралевидный рисунок фрактальной структуры. Стоило сосредоточить на нем взгляд, как моё тело само превращалось в спираль и начинало раскручиваться, растворяя в себе всё внешнее и внутреннее, превращая пустоту, изначальный хаос небытия. Нет, лучше на стены не смотреть, да и на пол тоже. Снова невыносимо захотелось спать и я, не раздеваясь, лег в постель, укрывшись покрывалом с ног до головы. Мгновенно я погрузился в сон, липкое сновидение на грани кошмара. Я был на работе, сидел за своим компьютером и смотрел в монитор. Дверь постоянно открывалась, входили какие-то люди, и каждый раз чего-нибудь приносили, прибор, системный блок, принтер или что-то еще. Все это они ставили на свободные места на столах, когда место закончилось, они начали складывать все прямо на пол. Вещей становилось все больше и больше, свободного места все меньше и меньше. Скоро они уже с трудом перемещались в пространстве офиса. Я заподозрил неладное, но продолжил работу - это же рабочий день и я должен делать свое дело. Через некоторое время все было завалено компьютерной техникой. Я встал со стула и попытался выйти, маневрируя между множеством коробок. Я преодолел половину пути и обнаружил, что дальше сплошной завал. Тут грузчики открыли люк в потолке и начали сбрасывать коробки сверху. Я кричал им, чтобы они прекратили, но они продолжали свою работу. Свободного места оставалось все меньше и меньше, уже становилось трудно дышать. Я понял, что пропадаю, и громко закричал. Я кричал и кричал, пока не сорвал голосовые связки, из горла теперь раздавался только хрип. В изнеможении я рухнул на груду оборудования и тут заметил непонятную тень, которая находилась где-то рядом, но не в пространстве офиса. Я сконцентрировал своё внимание на этой тени и понял, что это Фася. Однажды когда мы возвращались от Фаси, Фикс сказал мне: "Фася - настоящий друг". Я ответил, конечно, Фася настоящий друг, по-другому быть не может. Я всегда знаю, что Фася где-то рядом, на соседней улице, или в Университете, или на Белом Море. Я чувствую это. Сконцентрировавшись на фигуре, я очнулся от сна. Фигура на самом деле была не Фасей, а большим цветком, стоящим у окна. Я посмотрел на стены, и увидел на обоях странный спиралевидный свастикообразный узор. Уснуть здесь было большой ошибкой, чуть не стоившей мне жизни. Все это походило на одну огромную ловушку. Комната перемещалась в пространстве, ее стены тихонько подрагивали. Я сел на кровати и посмотрел вниз. Ноги не доставали до пола, да и сам пол находился где-то далеко внизу, на космическом расстоянии. Закрыв глаза, я прыгнул вниз. Прыжок длился бесконечно долго и одновременно бесконечно быстро. Когда он закончился, я открыл глаза и посмотрел на кровать. Кровать была нормальных размеров. Я направился вперед к двери, открыл её и попытался в ыйти. Пройдя через дверной проем, я снова оказался в той же самой комнате. В отчаянье я открыл окно и выпрыгнул наружу, но и это не помогло, я снова был в собственной комнате. Ловушка захлопнулась, пространство циклически замкнулось, и снаружи не было ничего, самого понятия снаружи вообще не существовало. Выход должен был быть, дорога из желтого кирпича не могла закончиться так быстро. Я себя заставлял думать, совершая броуновское движение от стены к стене. Ничего не приходило в голову, все понятия в этом мире не могли выйти за его пределы. Все слова описывали лишь предметы в комнате, не было никакой зацепки, никакой уловки, чтобы выйти наружу. Мне снова захотелось спать. Наверное, нервное. Меланхолическому темпераменту вообще свойственно впадать в спячку при обнаружении непреодолимых трудностей. На кровати спать было нельзя, я прекрасно это усвоил, следовательно, можно было спать под кроватью. Я залез под кровать и свернулся в клубочек. Я осмотрел местные достопримечательности. Под кроватью было пыльно, лежало много проводов, клюшка и обглоданная собакой кость. Здесь было уютно, так как присутствовал внешний мир в виде комнаты, поэтому мирок "под кроватью" был разомкнутым и приятным. Можно было бы здесь поселиться, и тихо мирно прожить оставшееся время. Так я и лежал бесконечно долго, в странном замедленном ритме. Вечность спустя стены кровати начали пульсировать, временно сокращаясь и опять восстанавливая свои размеры. Этими пульсациями меня прижало к стене. В стене было небольшое отверстие, я подумал, что его прогрыз хомяк. Кровать начала п рижимать меня к отверстию, пытаясь выдавить через него наружу. Отверстие было непропорционально меньше меня, через него не смогла бы пройти наружу даже моя рука. Давление усилилось и дальше я помню только боль и ощущение бесконечного красного цвета. Очень острую боль, невыносимую боль.
