Свет фонаря поблескивал на пыльной поверхности. Витек не шевелился, и его коллега, поколебавшись, заглянул ему в лицо. Отраженный свет из зеркала освещал застывшую непроницаемую маску, возникшую вдруг на лице приятеля. Глазки у него были бессмысленны и мутны, как, впрочем, и всегда, когда он перебирал лишнего.
Васек толкнул друга в плечо и вопросил:
— Да ты чего, Витяй? Чего смотришь?
Нет ответа. И тут Василий с неприятной дрожью осознал, что от его толчка Витек даже не покачнулся. Так и стоит, как изваяние, с этим дурацким зеркалом в руках. А в старом стекле отражается его силуэт.
Движимый странным порывом, Васек приблизился к зеркалу и протер стекло обшлагом своего потрепанного ватника, чтобы получше разглядеть отражение. В следующее мгновение он с глухим вскриком отшатнулся, рот его приоткрылся, в глазах медленно разгоралась искорка страха.
В зеркале был не Витек. Вернее, отражение сохраняло его черты, вот только двойник за стеклом был без сомнения разумен и полон злобы. Словно в это отражение разом вселились все худшие черты и все пороки, что были у оригинала, не затронув при этом ни одной светлой его черты. И эта жестокая темная личина за серым стеклом ухмылялась. Выражение же лица оригинала было бесстрастно, а глаза казались незрячими кусочками мрамора.
Между тем, с отстраненной безмятежностью Витек начал медленно наклоняться к зеркалу, как будто хотел упереться лицом в стекло или поцеловать его. А двойник из темной глубины тоже стал приближаться, сохраняя леденящую усмешку. Его лицо было похоже на лицо утопленника, ясным летним днем возникающего из мутной речной воды.
Васек захотел закричать. Его утлый и ограниченный мирок, в котором он провел последние пять лет, стремительно утрачивал границы и раздувался, как извлеченная на поверхность глубоководная рыба. Раздувался, чтобы взорваться в последней ослепительной вспышке.
А под сенью горы дурно пахнущего мусора разворачивалось все более кошмарное действо. Двойник достиг границы стекла раньше Витька и стал противоестественным образом выпячиваться наружу, на глазах обретая рельеф. Витек наклонил голову еще — и его лоб соприкоснулся со лбом выходца из Зазеркалья.
И стал с ним сливаться. На глазах у Васька его давний сотоварищ превращался в единое целое с непонятной, но без сомнения злобной тварью из зеркала. Лицо Витька исчезло, поглощенное чужой личиной, он сделал еще шаг, распахнул широко руки и обнял зеркало. Руки тут же начали погружаться в железную раму, словно она была сделана из размякшего пластилина. На месте головы трепыхалась и судорожно вздрагивала какая-то неясная биомасса телесного цвета. Зеркало дрожало, меняло свои очертания, на глазах превращалось в одно целое с Витьком. Когда в шевелящейся массе вдруг проглянуло оскаленное лицо двойника, возникшее там, где у Витька когда-то была спина, мир взорвался. Василий заорал, повернулся и побежал прочь, нелепо размахивая руками. Ноги у него заплетались, рот раскрылся в долгом вопле, заполненные до краев паническим ужасом глаза обратились к моросящим небесам.
Шатаясь, он достиг ворот свалки, выскочил на темную улицу, не прекращая орать, запнулся и тяжело повалился на гладкий капот «сааба», заставив машину качнуться. Потом вскочил и, размазывая грязь по обезумевшему лицу, побежал вниз, в сторону реки, унося с собой свой долгий крик.
Когда он окончательно затих вдалеке, скрежетнул и завелся двигатель автомобиля. Дым вырвался из выхлопных труб едким облаком, потом снова лениво заструился. Мягко стронувшись с места, «сааб» миновал ворота и поехал к центру свалки. За лобовым стеклом что-то багрово помаргивало — может быть, диод, а может, панель приборов.
