Он испустил крик, попятился, в панике обернулся через плечо — и там тоже были они — такая же бесконечность маленьких мальчиков в стареньких шортах.
И тут Василий ощутил, что теряется. Словно растекается среди этих бесконечных двойников, без битвы отдает им право быть Василием Мельниковым. Он больше не был один — только ничего хорошего в этом уже не было.
Кто из них настоящий, кто всего лишь отражение? Захотелось уйти, закрыться от этих взглядов, его собственных взглядов, и он упал на колени и закрыл голову руками, и все равно чувствовал, как они смотрят-смотрят-смотрят — и нет им конца и края. Мельников всегда отличался впечатлительностью — до этого самого момента. А после — разительно изменился.
Сколько так продолжалось, это жуткое слияние бесконечных повторяющихся отражений? Он лежал на земле, плакал, но все равно то и дело смотрел в зеркальный тоннель. Он потерялся в этом тоннеле.
Васю нашли спустя два часа — свернувшись клубочком, он лежал между двумя старыми зеркалами и широко открытыми глазами смотрел сквозь стекло. Дома изнервничавшиеся родители задали ему взбучку, и прострация отступила, теперь он плакал и просил прощения. А уже через два дня это снова был жизнерадостный любознательный малыш. Вот только это был другой малыш. Прежний так и остался между зеркал, слившись воедино со своими двойниками. В детстве он не отдавал себе отчета в происшедшем, в юности задумывался и даже ощущал себя каким-то неполноценным, отчего стал прикладываться к спиртному, все глубже погружаясь в алкогольный угар. Иногда ночью ему снилось, что он идет сквозь бесконечный тоннель и пытается найти там себя, еще того, пятилетнего, но не может.
Со временем сны прекратились, и мутный поток повседневного быта вымыл остатки старой тайны, надолго похоронив под вязким илом ненужной памяти. И так получилось, что только бег смог поднять эти захороненные окаменелости. Как глупо, как примитивно, дурацкие детские страхи! Это ведь...
— Стекла! — крикнул Васек. — Я испугался дурацких стекол!
— Я понял, — сказал юнец, — он все-таки ненормальный. К нам никто не придет.
— Из-за двух дурацких зеркал весь этот кошмар! — почти крикнул Васек, не сознавая, что разговаривает с кем-то еще, море воспоминания поглотило его. — А как он отреагирует на свое отражение?!
— Ты что-то придумал? — воскликнул Влад. — Тогда давай исполняй.
В подъезде отчетливо грохнула стальная дверь. Затопали шаги — неторопливо, но неотвратимо. Кто-то поднимался по лестнице.
— Зеркало! — тоном опытного хирурга потребовал Мельников.
Народ в комнате засуетился. Массивное зеркало без оправы сдернули со стены, поднесли к Ваську. Тот скривился, путано стал объяснять, что с зеркалом делать. Вытащили из-под волосатого стул и установили на него стекло так, что в нем отражался темный вход.
— Закройте! — крикнул Васек, и Влад поспешно накинул сдернутое с дивана цветастое покрывало. Отошел полюбоваться своим творением: обстановка в комнате напоминала декорации дешевого фокусника.
По лестнице взбирались все выше, топая так, что стекла звенели. Васек направил указательный палец в сторону двери и молвил вполголоса:
— Он!
Дивер взвел автомат и сунул еще один в руки Степану. Белоспицын нервно улыбался. Все поспешно отступили от коридора.
— Ну, если только это все не сработает... — сказал Дивер тихо и направил ствол автомата на Мельникова.
— Кто-нибудь знает молитвы? — спросил Белоспицын.
С грохотом входная дверь отворилась и звучно шмякнула по косяку. Слабый дневной свет пал на фигуру Витька. Вид его вызвал у Василия Мельникова чувство, схожее с тошнотой.
Витек улыбался. Улыбался, как манекен, которому зачем-то растянули уголки рта. Глаза отражали комнату и собравшихся шестерых людей.
— А вот на!!! — заорал Дивер и открыл огонь с пяти метров, и что-то выкрикивающий Белоспицын присоединился к нему. Все остальные звуки мигом забил грохот автоматной стрельбы, сизый дым вознесся к потолкам и резал глаза. Осколки штукатурки с треском откалывались от стен и отправлялись в свободный полет. Васек что-то орал и махал руками, но этого никто не видел. Мохнач вжался в угол и прикрыл голову лапами.
