Крестьяне бегут на вольный Дон или в Сибирь искать землю свободную, счастливую - сказочное Белоозеро; посадское население и стрельцы уходят в раскол, бунты, которые так же заканчиваются физическим бегством в леса и пустоши. Оттого в это время сыск беглых становится особо наказуемым и бессрочным.
Но бегут не только низы - бежит служилое население, бежит боярство, бежит церковная и царская власть. "Бегут все": кто физически, а кто - отрекаясь от прежних устоев, силою укореняя чуждые правила и обычаи.
Вот и царь Алексей Михайлович в своих пристрастиях открывается человеком скорее восточноевропейского, а не русского склада. Он приближает и возвышает западников (впоследствии учредивших Славяно-греко-латинскую академию), одновременно с этим безжалостно истребляя "неправильные" образцы русского искусства и русской памяти. Сам предпочитает читать иностранные газеты, правда, в переводе; охотно устраивает инструментальные концерты известных европейских композиторов и театральные постановки на библейские темы "для избранных"; скупает заморские произведения искусства и роскоши. И завозит, завозит, завозит европейцев в Россию, увеличивая и создавая для этого чиновничий штат в Посольском, Иноземном, Разрядном приказах.
Царю милы иностранцы. Все, без разбора. Но особенно приятны его сердцу немцы. Они больше знают и грамотнее рассуждают, технологичнее работают и эффективнее воюют, и главное - охотно выполняют любые приказания и усердно подчиняются всем его повелениям.
При Алексее Михайловиче впервые зарождается гениальная управленческая идея, возникает новая социальная стратегия на замещение русских немцами во всех ключевых сферах государства.
Для этого в качестве эксперимента в центре Москвы, в районе Покровки и Поганых (Патриарших) прудов, возникают немецкие и голландские слободы со своей инфраструктурой и производством. В слободах иноземцев располагаются штабы наёмнических формирований: артиллерийских ("гранатных"), рейтарских, драгунских, а также пехотных полков "нового (иноземного) строя".
Здесь поселенцы управляют финансами, производят и торгуют беспошлинно. Они не платят налогов, живут по своим законам, не подчиняясь никому, кроме царя. Жалобщиков из недовольных купцов, духовенства и горожан традиционным образом "утишают".
Только после грандиозных пожаров, великого "московского разорения", создаётся "Новая немецкая слобода подле реки Яузы", куда русскому человеку вход заказан строго-настрого. Слобода-государство, про которую иностранный посол многозначительно скажет: "Вне столицы, в полчаса пути лежит немецкий город, большой и модный..."
Ключевой вопрос по отношению к крестьянству, или как тогда стало принято говорить "крестьянишкам", у него польский, ни коем разом не русский. Прозвание по религиозному принципу крестьянин, то есть христианин, возникло во времена противостояния с Ордой. Оно решительно диссонировало с пониманием человека как существа, лишённого права распоряжаться своей судьбой, низведённого до положения холопа (фактически раба), до статуса быдла - рабочего скота, до положения "крещённой собственности".
Пройдёт почти двести лет, и поэт Пётр Вяземский в одном из самых горьких стихотворений о России напишет о том, чем проросли укоренённые тогда новые правила жизни:
Нужно ль вам истолкованье,
Что такое русский бог?
Вот его вам начертанье,
Сколько я заметить мог...
Бог голодных, бог холодных,
Нищих вдоль и поперек,
Бог имений недоходных,
Вот он, вот он, русский бог...
К глупым полон благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот он, вот он, русский бог...
Бог бродяжных иноземцев,
К нам зашедших за порог,
Бог в особенности немцев,
Вот он, вот он, русский бог.
В бунтарший, немилостивый, двуличный и "тишайший" век русского барокко, в "народишке" появились две горькие и выстраданные поговорки:
"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день" и "В тихом омуте черти водятся..."
Поговорки, звучащие как пророчество, которые ещё не раз аукнутся в истории и которые наверняка припомнят сильным мира сего на Страшном Суде.
История четвёртая. Время и место
Когда несправедливость, насилие, безжалостность становятся повседневной обыденной реальностью, происходит деформация мироощущения и самосознания. Воздействие зла остаётся в коллективном сознании, накапливая в нём токсичность, подобно медленному отравлению организма тяжёлыми металлами.
