— Так ты собираешься объяснить мне, откуда взялись записи, из-за которых ты попала в это дерьмо?
— Мои мысли где-то блуждали. Сам знаешь, лучшие идеи возникают, когда мы не прикладываем к этому никаких усилий.
— Ты забыла, что мы действительно выглядим так, будто подбираемся к нему? Близко. О-очень близко. — Роган скрестил руки на груди, сунув пальцы под мышки.
Как всегда, он был прекрасно одет. Сегодня на нем был черный шерстяной костюм, бледно-лиловая парадная сорочка и галстук от «Гермес», стоивший дороже, чем весь наряд Элли. Он зарабатывал не больше других стражей порядка, но благодаря наследству бабушки, удачно вышедшей замуж в преклонные годы, мог себе позволить выглядеть отнюдь не на полицейское жалованье.
— Слушай, ты не против, если мы поговорим об этом в чуть менее угнетающей обстановке?
Элли решительно двинулась к выходу из цокольного этажа на улицу; Роган не стал ее останавливать. Добравшись до служебной машины, которую ее напарник припарковал на Центральной улице, Элли уже была готова к разговорам.
— Значит, мы поглядели на Спаркса и оправдали его.
Роган обернулся к зданию, из которого они только что вышли.
— Ручаюсь, именно это я и сказал две минуты назад.
— Ключи. — Она протянула руку, чтобы поймать брошенную связку.
Шесть с лишним месяцев совместной работы в отделе убийств района Южный Манхэттен Элли с удовольствием отказывалась от вождения. Но после проведенных в тюрьме суток ей хотелось действовать по собственной воле. Роган подчинился, перебросив ключи через капот.
— Мы занимаемся этим делом уже четыре месяца, — сказала она, включая зажигание, пока Роган устраивался в пассажирском кресле. — И в первую очередь мы проверили два пункта: секс и деньги.
Парня нашпиговали пулями после того, как он оставил свою семенную жидкость в завязанном узлом презервативе, лежавшем на тумбочке. Первое, что приходит в голову, — сексуальный мотив преступления. Но любой, кто знал Роберта Манчини, серьезно усомнился бы в этом. Тридцать лет. Не женат с тех пор, как распался его первый брак с бывшей одноклассницей. Детей нет. Если у него и была подружка (а на момент смерти про таковую никто не знал), значит, он был именно с ней. Если у него постоянной девушки не было, значит, он снял проститутку, и при этом его интересовал исключительно секс. Он явно не испытывал недостатка в женщинах, готовых играть по столь нехитрым правилам.
К сожалению, девушку, развлекавшуюся с ним в тот вечер, обнаружить так и не удалось. Ночной консьерж в «212» не запомнил ни ее, ни Манчини, и был уволен за то, что постоянно отлучался с рабочего места ради видеоигр в компании несовершеннолетнего сына одного из жильцов. Видеосистема охраны дома оказалась бесполезной, поскольку не предусматривала видеозапись; анализ телефонных звонков и электронной почты Манчини тоже ни к чему не привел.
Оставались деньги. Но и в этом случае картина не складывалась. До своей смерти Манчини проработал в «Спаркс Индастриз» почти год. До этого — служил в армии; в Афганистане познакомился с контрактником по имени Ник Диллон. Когда Диллон завершил свое ближневосточное турне и стал главой охранного подразделения в «Спаркс Индастриз», он предложил Манчини работу на родине. Тот согласился и приступил к новой деятельности, как только истек срок его службы. Его годовой доход составлял сотню с небольшим тысяч, Элли и Роган сочли его вполне типичным для не слишком хлопотной работы в охранном подразделении крупной компании.
В Хобокене у него была собственная двухкомнатная квартира, всего в шести километрах от дома, где он провел детство и где теперь проживала его сестра со своим семейством. До момента смерти он выплачивал ипотечный кредит как гражданин с умеренным доходом. У него не было необычных долгов или просрочек банковских платежей.
— Секс и деньги ни черта нам не дали, — констатировал Роган. — А когда секс, деньги или игра ни черта не дают, мы приглядываемся к Сэму Спарксу и оправдываем его. Мне кажется, мы уже в третий раз к этому приходим.
Но то, что непроизвольно выводила рука Элли во время слушаний, вынуждало их пересмотреть принятое решение. И Роган хотел знать, почему.
