— Тебе же хуже, — весело сказал Друг. — Я б на твоем месте сдал ее шерифу, посадил под очень крепкий замок и проглотил ключ, но кто будет меня слушать? Я всего лишь воображаемый друг.
Тень быстро направилась в гостиную, таща с собой Полли. Женщина не пыталась сопротивляться, но Харт пошел за ними следом на почтительном расстоянии — на всякий случай. В гостиной Друг толкнул женщину в кресло и устроился у нее на коленях, как наброшенный для тепла плед, надежно удерживая Полли на месте. Харт подтянул к ним кресло и уселся напротив.
— Давайте поговорим, Полли Казинс, — ровным голосом начал он. — Скажите, почему вы хотели убить меня, ведь я, если не ошибаюсь, вижу вас впервые в жизни. Раз уж так произошло, назовите, пожалуйста, причину, по которой мне следовало бы сдать вас властям как опасную душевнобольную.
— Простите меня, — голос Полли был чуть громче шепота. — Я потеряла голову... Я была дома, смотрела в окно и узнала вас. Вы очень похожи на своего отца, а его я очень хорошо помню. Когда до меня дошло, что вы — тот самый человек, единственное, о чем я могла думать, было пророчество. То самое, в котором говорится, что вы уничтожите Дверь в Вечность и погубите Шэдоуз-Фолл. Я так напугалась... Мне нужна Дверь в Вечность, мне нужно влияние, которое она оказывает на город, — только это делает мою жизнь сносной. Только это удерживает меня от сумасшествия. Я ведь на самом деле в здравом уме... более или менее. — На ее лице мелькнула грустная улыбка. — Хотя я, конечно, понимаю, насколько трудно вам в это поверить. Видите ли, я... не всегда я, и вы застали меня в... неудачный момент. Сейчас я уже взяла себя в руки. Если вы отпустите меня, я обещаю — буду вести себя прилично.
Харт откинулся на спинку кресла. Полли казалась вполне нормальной, во всяком случае, сейчас. Нож был на безопасном расстоянии, а Друг — рядом, готовый схватить ее по первому сигналу...
— Чует мое сердце, я очень пожалею об этом, но... Ладно, Друг, отпусти ее. Но будь начеку, мало ли что.
— Будь я проклят, ты такой же псих, как и она, но ты здесь главный. Только потом не обвиняй меня, если она откуда-нибудь вытащит второй нож. С нее станется. Но меня, как всегда, никто не слушает. Я всего лишь тень, кто меня будет слушать.
— Друг, хватит уже...
Тень громко чихнула (с чего бы — поразился Харт), скользнула с колен Полли и нарисовалась на стене за ее спиной, снова обретя человеческий контур. Полли осторожно распрямилась.
— Интересный у тебя друг, Джимми. Я помню, когда ты был маленьким мальчиком, ты рассказывал мне о нем, и я не знала, верить тебе или нет. Ты был таким фантазером.
— Я предпочел бы, чтоб меня называли Джеймсом, — сказал Харт. — Вы помните меня ребенком? Каким я был? Я ничего не помню о своем детстве.
— Мы вместе ходили в школу и иногда вместе играли, когда родителям надо было куда-нибудь нас сплавить. Сюзанна Дюбуа сказала мне, что ты вернулся в Шэдоуз-Фолл. А ей об этом сказали карты. Я знала, что рано или поздно ты придешь к дому, и все же была потрясена, увидев тебя здесь. В твое отсутствие слухи и сплетни сделали тебя кем-то вроде призрака: словно жуткий топор висел над всеми нами и только это всех и волновало. Я не сознавала, насколько боюсь тебя, пока не очнулась по пути через дорогу к твоему дому с кухонным ножом в руке. Сейчас-то я уже успокоилась. Но во мне... как бы поточнее выразиться... Во мне живут несколько личностей. И одна из них очень молода, и ее легко напугать.
— Ты хочешь сказать, что ты многолика? — с интересом спросил Харт. — Я что-то слышал об этом.
— Все не так просто, как кажется, — чуть запинаясь, проговорила Полли. — Видишь ли, все дело в доме. Моем доме. Четыре времени года. Время в доме разделилось, и кто я есть и сколько мне лет — все зависит от того, в какой части дома я нахожусь.
— Ты что-нибудь понимаешь? — бросив взгляд на Друга, спросил Харт.
— Конечно, и добавлю, что это в тысячу раз интереснее телевизионных мыльных опер и не менее запутано, чем они. Думаю, нам следует перейти улицу и осмотреть ее дом.
— А ты что, можешь выйти отсюда? Я так понял, что ты приклеен к дому.
