— Шин Моррисон...
— Ах, Шин! Можешь не продолжать. Если какая душа и была рождена на свет божий, чтоб стать заблудшей, — так эта душа принадлежит Шину. Поет он обворожительно, у него чарующий голос и масса обаяния, но не нашлось в его сердце местечка для слова Божьего. Он язычник, его погубили собственные гордыня и безрассудство. Ты попал в дурную компанию, Лестер. А в это трудное время мы должны лепиться к тому, в ком твердо уверены.
— Я уже ни в чем твердо не уверен, — вздохнул Голд. — Тяжело верить в рай и ад, когда живешь в городе, где что ни день мертвые возвращаются к жизни.
— Ну, не каждый день, — возразил Кэллеген. — Однако я очень хорошо тебя понимаю. Сегодня днем я перезахоранивал останки Лукаса Де Френца.
— Как ты думаешь, он и вправду был ангелом?
— Да нет, просто бедняга тронулся умом, когда возвращался. Сейчас он, хранимый Всевышним, покоится с миром.
Они немного помолчали. Было заметно, что тревога Голда все же не улеглась. Кэллегену очень хотелось найти еще слова и успокоить друга. Голд сказал явно не все. Внезапно старый герой поднял голову, будто приняв решение, и взглянул прямо в глаза священнику.
— Нэйт... Позволь мне сразить тебя еще одним именем. Интересно, знакомо ли оно тебе.
— Пожалуйста.
— Бес.
Секунду Кэллеген выжидал, последует ли за этим что-либо еще, затем откинулся на спинку кресла и в задумчивости поджал губы.
— Не могу похвастаться, что припоминаю такое имя. В какой связи ты его слышал?
— Слышал я его в Фэйрии. Шин спросил эльфов, кто в ответе за убийства в Шэдоуз-Фолле, и они сказали: Бес.
— Лестер, разве можно верить эльфам? Ложь и мошенничество у них в крови. Нельзя доверять ни единому их слову.
Голд неторопливо кивнул, однако по его виду нельзя было сказать, что он удовлетворен ответом. Кэллеген решил, что настало время сменить тему.
— А можно я в свою очередь загадаю тебе имя? Что ты можешь рассказать мне о Джеймсе Харте?
— Скажу, что он стоит того, чтобы поговорить о нем. Нынче это имя буквально у всех на устах. Недавно я общался с членами муниципалитета — их просто трясет от одного упоминания о Харте. По-видимому, он скрывается. Несколько часов назад исчез из виду, и найти хоть какой-то его след не удается ни людям шерифа, ни работающим на муниципалитет магам. Множество людей утверждают, что видели его, говорили с ним, однако едва ли найдется пара совпадающих донесений. А тебе он не встречался?
— Нет. Но меня он тоже беспокоит. Не могу поверить, что столько свалившихся на нас бед и его возвращение — простое совпадение. Я слышал кое-что из того, что о нем болтают. Говорят, Харт исцелил больную женщину, что Джек Фетч стоял перед ним на коленях. Один из мистиков братства Святого Лаврентия назвал его олицетворением перемен, фактором вероятностей. Я сходил в библиотеку и взглянул на оригинал пророчества. Оно на удивление просто и недвусмысленно. Джеймс Харт станет причиной гибели Шэдоуз-Фолла. Никаких «если», «но» и «возможно»... Прости меня, Лестер. Ты пришел ко мне за помощью и утешением, а я не в состоянии подарить тебе хоть чуточку надежды. Просто запомни все, что я тебе говорил. Эльфам доверять не стоит. Как не стоит опасаться вторжения христиан-террористов. Продолжай заниматься на данный момент главным: убийствами. Дела великие постоянно вершатся вокруг нас, Лестер. А нам остается лишь полагаться на то, во что мы верим и что в силах постичь. И возможно, все не так плохо, как это нам представляется. Кто знает, может, Шэдоуз-Фоллу суждено погибнуть во имя того, чтобы на его месте возродилось нечто более величественное.
— Премного тебе благодарен, Нэйт. Утешил.
Оба невесело усмехнулись, затем Голд поднялся на ноги; следом поднялся и Кэллеген и проводил его из кабинета в прихожую. У порога Голд чуть помедлил, будто подыскивая, что бы такое сказать на прощание — мужественное и многозначительное, — но в конце концов просто улыбнулся, пожал Кэллегену руку и вышел. Священник стоял и смотрел, как Голд медленно шел к своей машине, потом закрыл входную дверь и вновь в задумчивости поджал губы. События развивались гораздо быстрее, чем он предполагал. Вернувшись в кабинет, Кэллеген сел за письменный стол — именно здесь он по обыкновению выстраивал и упорядочивал свои мысли, когда писал проповеди: всякий раз, когда ему предстояло прийти к какому-либо серьезному решению, он предпочитал делать это сидя.
