Затем последовал душераздирающий рассказ, как её бедную, несчастную схватили разбойники, какие муки ей довелось претерпеть. И только она было собралась бежать, когда в лагере никого не было… На резонный вопрос Шона "А почему?" девица тут же ответила, что не знает, но думает, что разбойники испугались великанов… то есть меня с братьями.
– Кто ж таких страхолюдных образин не испугается?
А за "образины" ответишь! Потом. Может быть.
Не знаю, что там ещё трепала языком эта разбойная девка, но думаю, её актёрской игре поверили бы не только присутствующие, совсем не искушённые в этом деле, а и Станиславский с Немировичем и Данченко. Короче – все трое.
Однако дослушать монолог мне не дали, потому что ко мне подвалил Шон.
– Она действительно была пленницей?
– Откуда мне знать?
– Где вы её нашли, в разбойничьем лагере?
– Угу.
– Как?
– Что "как"?
– Шэрх, это – прямое неподчинение.
– Кому?
– Что "кому"?
– Кому вообще тут у вас надо подчиняться?
– Мне.
– В честь чего это?! Мне сказали тут главный… этот, как его… Тортус.
– Он руководитель делегации и представитель фьерра, а командир отряда – я. И вы, как военная сила, должны повиноваться именно мне.
– Тогда чего ты раньше молчал. Я всю дорогу голову ломаю, что мы тут вообще делаем. Как у вас поставлена охрана, нам не ведомо. Ты ничего не говоришь…
Короче, я понёс сержанта по кочкам… В смысле – "Э-э-э, никакой ты нэ камандыр!"
– Это человечьи земли, мы ж даже не знаем, где тут таится опасность.
– Не знаете, говоришь?! – не полез за словом в карман Шон, – А кто камни собирал с самого постоялого двора? Ты думаешь, я ничего не видел?
– Это на всякий случай, – попытался вывернуться я.
– Да? Что-то раньше за тобой такой предусмотрительности не водилось.
Я пожал плечами. Всё когда-нибудь происходит в первый раз.
– Ты дурачком-то не прикидывайся! Откуда узнал о нападении?
– Может, я по-твоему его и устроил?
– Не юли, по делу говори. Вон, видишь, – сержант ткнул пальцем в сторону свежих могил: двух наших и трёх разбойничьих, – где стражники и возницы, закончив работу, ровняли холмики, – двое убитых, четверо раненых. Двое из них – тяжело. Всего этого бы могло бы не быть, если б ты нас вовремя предупредил, и мы были бы готовы к отражению атаки, – назидательно заключил Шон.
– А так вы чего, не готовы? И потом, кто б мне поверил. Этот случайный разговор… Э-э-э, что происходит?!
Блин! Пока мы беседовали, Лиона и остальные "их благородия" уселись в карету, куда вслед за ними шмыгнула и разбойница.
– Стой! – я дёрнул дверцу на себя, едва не выдернув закрывавшего её толстяка наружу.
– Это возмутительно!
– Что ты себе позволяешь!
– Дикарь! – послышалось изнутри.
– А ну, тихо! – гаркнул я, отчего всё высшее общество застыло, кто где стоял, а юная плутовка вжалась в самый дальний угол кареты.
– Шэрх, ты чего? – насторожился Шон.
– Ты у неё оружие проверял?
– А надо?
– Я-то откуда знаю?! Я ж в этом ничего не понимаю!
– Ну-ка молодая… особа, – нашёлся сержант, – ответствуйте, как перед Создателем – оружие есть?
Та отрицательно замотала головой.
– Говорит, что нет, – "перевёл" мне Шон, как будто я тут был самый главный.
– Надо проверить, пусть раздевается.
– Что?! – воскликнул теперь уже квартет… или квинтет… В общем, все пятеро, потому что к возмущённым пассажирам кареты добавился ещё и сержант, правда в его голосе сквозило недоумение.
– А как ещё можно проверить? И сапоги пусть снимет.
– Бог мой! Сапоги-то зачем? – удивилась Лиона.
– Может, там кинжал, – не сдавался я.
Девчонка напряглась, и меня прожёг колючий, полный ненависти взгляд. Один миг, и он тут же сменился на нежный и кроткий взор обречённого на заклание агнца. Ещё мгновение, и её сорванная с плеч куртка летит мне в лицо. Хватаю её в последний момент.
– Всё! Всё забирайте! – девицу сотрясают рыдания.
– А сапоги?
– У меня там ничего нет.
– Как вам не стыдно! – укоряет нас пышущая негодованием баронесса, – Набросились вдвоём на бедную девушку! – щёчки горят, глазки сверкают, как же она прекрасна в своём праведном гневе.
Сержант мнётся, поглядывая на меня, дескать, заварил ты кашу.
– Вот, а ты говоришь "камни".
