Давайте побыстрей закончим
Наш балагано-маскарад,
И вон из Горловки. Чтоб к ночи
Отсюда удалить отряд».
* * *
И через час уже, – заставив
Покинуть станцию народ,
Отряд садился в поезд, сбавив
Своей победы оборот.
Казачья сотня поспешила
Ретироваться в свой удел.
Страстей кипение остыло,
Посёлок быстро опустел.
Шок от случившегося, может,
Людей и сдержит до утра.
А далее – как бог положит –
Начнётся «смутная пора».
Так думал Угринович, глядя
Как исчезает позади
Лихая Горловка в наряде
Навьюженного конфетти.
Огни пожаров было даже
Пургой беснующей не скрыть.
Был этот день кровав и страшен.
А мог ли он таким не быть?
P.S. Судьба других участников Горловского боя: капитанов Угриновича, Корнеева, пристава Немировича и прочих, кого советская историография не сильно жаловала в силу принадлежности их к противоположному лагерю, - автору не известна. Знаю, что впоследствии Угринович давал показания в суде, где ему в частности пришлось давать разъяснения, почему он отпустил арестованных бунтовщиков.
16 (29) декабря 1905 года. За сутки до поражения восставших.
Сергей Тоткало и Александр Кузнецов-Зубарев перед расстрелом рабочих Горловского машзавода
16 (29) декабря 1905 года. За сутки до поражения восставших.
Сергей Тоткало и Александр Кузнецов-Зубарев перед расстрелом рабочих Горловского машзавода
Весёлой радости в излишке
Дарует снежная зима,
Когда для каждого мальчишки
Найдётся развлечений тьма:
Игра в снежки, катанье с горки,
Забавная возня на льду, –
Веселье, крики и восторги
Слышны порою за версту.
Но этот год к обычным детским
Увеселениям додал
Подборку игрищ неважнецких,
Что взрослый мир наизмышлял:
Волненья, стачки, беспорядки,
Погромы, смута, мятежи, –
Таков он перечень некраткий
Умов броженья и души.
А детям что? Им часто в радость
И митингов базарный смрад
И романтическая сладость
От пыли первых баррикад.
Для них безумие погрома,
Испепеляющий пожар,
Угли разграбленного дома –
Нежданного веселья дар.
И наш герой Сергей Тоткало
Ребёнком был с того числа,
В ком жило детское начало
Не разделять добра и зла.
Он был мальчишкой из мальчишек.
В колонии машзаводской
Таких задорных ребятишек
Огромный и галдящий рой.
Весёлых, ловких, вёртких, юрких,
Пробраться могущих легко
Во все углы и закоулки,
Как нить в игольное ушко.
Те дни декабрьских забастовок
Они заполнили с лихвой
Распространением листовок
И просто детской беготнёй.
Обыкновенные забавы
И удовольствия зимы
Затмились важностью лукавой
Событий правых и неправых,
Что тешат детские умы.
* * *
В день злополучного расстрела,
О коем речь сейчас пойдёт,
Сергей и прочие пострелы
Гурьбой примчались на завод.
У стен заводоуправленья
«Котёл народных масс» бурлил,
Хотя причиной возбужденья
Как-будто слух хороший был.
Лоэст, директор машзавода,
Чтоб забастовку прекратить,
Внял настояниям народа
И согласился уступить.
Непосвящённым сообщаем:
Люд заводской был возмущён
Тем, что по прихоти хозяев
Стал день рабочий сокращён.
И с десяти часов за смену
Он сократился до шести.
А значит заработок денный
Стал меньше – раза в два почти.
Народ и так не разъедался.
По большей мере в долг живя,
Он кое-как перебивался,
Не зная завтрашнего дня.
А тут снижение зарплаты!
Пусть кризис, производства спад.
Но люди в том не виноваты,
Лоэст же точно виноват.
И вот хозяева завода
Пообещали возвратить
Часы рабочие народу,
Прося с зарплатой погодить.
Лоэст поклялся, что заплатит,
Как только оживится сбыт,
Он непременно всё наладит,
Он деньги людям возвратит.
Накал от споров с руководством
На уменьшение пошёл,
Ведь о проблемах производства
Все знали очень хорошо.
Поверили. И порешили
Таки пойти на компромисс.
Поволновались, повопили,
Пар выпустили, подостыли
И расходиться собрались.
* * *
Сергей Тоткало в купе с прочей
Лихой окрестной ребятнёй
Носился резво средь рабочих,
Стоявших плотною толпой.
А ведь не только заводчане, –
Здесь были члены их семей,
Путейцы, горняки, крестьяне
И служащие всех мастей.
Сергей как парень любопытный
Знал многих из стоявших здесь:
Народ простой и беззащитный
(По большей части, но не весь);
В одежде серой и потёртой,
И лёгкой – как для декабря;
Народ не мягкий и не твёрдый;
Народ, не ропщущий зазря;
Народ бесхитростный, наивный,
