– Так Франсуа должен оберегать Жан-Марка? – Катрин не могла поверить услышанному.
– Дантон утверждает, что именно с этой целью Франсуа сопровождает нас. – Губы Жюльетты тронула улыбка. – Очень забавно: пантера, оберегающая тигра, не так ли?
– А что говорит Жан-Марк?
– Он считает, что Дантон послал Франсуа проследить за ним в Испании. Судя по всему, так оно и есть.
– Что-то я совсем сбита с толку. Ты все время говоришь «Жан-Марк» и одновременно утверждаешь, что тоже едешь.
– Еду. – Жюльетта набрасывала портрет пухлого младенца, дрыгавшего ножками в соломенной корзине рядом с одной из сборщиц. – Хотя он и говорит, что я должна остаться здесь, в Вазаро, и убедил всех, что будет так, как он сказал.
– Так оно обычно и бывает, – заметила Катрин. – Я бы хотела, чтобы ты осталась здесь. Мне не нравится думать, что ты снова оставишь меня.
– Я же сказала тебе, почему должна поехать. За что тогда Жан-Марк отдаст мне деньги, если сам найдет Танцующий ветер?
– Он сказал, что все равно отдаст их тебе.
– Мы заключили сделку, – упрямо сжала губы Жюльетта. – А ее условия надо выполнять.
Катрин села у окна и оперлась на стену алькова, не сводя глаз с лица подруги.
– По-моему, ты тоже изменилась.
– Я никогда не меняюсь. – Нет, ты стала как-то… мягче.
– Просто ты смотришь на меня по-иному. Я никогда и не была такой смелой и сильной, какой ты меня считала. – Она не отводила глаз от этюда. – Франсуа как-то сказал мне, что это ты была мне нужна, а не я тебе. Должно быть, он был прав. – Она выдавила улыбку. – Ты меня переросла. Как это„случилось?
– Вазаро.
– И маленький мальчик Филиппа?
Глаза Катрин расширились.
– Ты знаешь насчет Мишеля? Откуда?
Жюльетта пожала плечами.
– У него те же глаза и форма рта.
Катрин следовало знать, что ее любимая подруга увидит то, что ей самой не было дано. Глазами художницы.
– Я собираюсь перевести Мишеля на жительство в усадьбу, как только смогу уговорить его.
Жюльетта замерла.
– Ты собираешься замуж за этого павлина?
– Нет.
– Это хорошо. Я заметила, что некоторые женщины очень глупо ведут себя, когда дело касается мужчин. – И она принялась за наброски гор на заднем плане. – Тебе будет лучше с ребенком, чем с мужчиной. Мне бы хотелось написать Мишеля. У него в лице больше характера, чем у этого павлина.
– Ты останешься в Вазаро, вернувшись из Испании?
– Мне надо кое-что сделать в Париже.
– Королева?
– Да.
– Это небезопасно. Дюпре…
– Безопасно. – Жюльетта опустила этюдник. – Дюпре уехал из Парижа, и никто меня не узнает. У меня есть совершенно замечательный парик, в котором я сама на себя не похожа.
Катрин скептически покачала головой.
– Хватит киснуть. Я очень хорошо поступаю, позволяя тебе обходиться без меня. – Глаза Жюльетты блеснули. – Я бы наверняка не вынесла, если бы ты стала душить меня заботой.
– Но ты по крайней мере вернешься в Вазаро перед Парижем?
– Разумеется. Хочу написать Мишеля.
Катрин улыбнулась. Жюльетта по-прежнему боялась признаться в любви или показать ее.
– Когда ты вернешься, тогда мы все и обсудим. – Она поднялась. – Оставляю тебя работать и велю подать ужин.
– Подожди. – Жюльетта бросила этюдник на подоконник. – У меня есть для тебя подарок. – Она прошла к лакированному столу розового дерева и открыла средний ящик. – Пообещай мне, что воспользуешься им.
– Подарок? – Катрин вспомнила день, когда Жюльетта подарила ей медальон с миниатюрой. Казалось, это было в другой жизни.
Жюльетта достала из ящика большую книгу, переплетенную в красный сафьян.
– Это дневник, и ты опишешь в нем каждый день. Я пометила страницы. – Она помедлила. – Начиная со второго сентября 1792 года.
Улыбка Катрин растаяла.
– Аббатство.
– Он не предназначен ни для чьих глаз, кроме твоих. – Жюльетта вложила дневник в руки Катрин. – Он поможет тебе, Катрин.
– Нет…
– Мне помогло. Жан-Марк заставил меня написать то, что произошло, и… Я ненавидела его все время, пока писала этих негодяев. – Глаза Жюльетты встретились с взглядом подруги. – Но это освободило меня. А я не хочу, чтобы ты оставалась узницей, когда я уже на свободе.
Катрин неуверенно улыбнулась.
– Я не умею рисовать.
