Солнце зашло чрезвычайно быстро. Вроде бы только-только начался закат – и вот уже пустыня погрузилась в темноту. Но арканзийцы, видимо, знали об этой здешней особенности, поэтому своевременно подобрали место для ночлега. Собственно, здесь и выбирать-то было особенно не из чего, куда ни кинь взгляд – огромный песчаный ковер да барханы. Спешиваться не торопились. Определив место, телохранитель медленно повел джамаля по его периметру, раскидывая по ходу маленькие красные камушки. Лишь после того, как эта работа была закончена, мы проехали на джамалях внутрь отмеченной зоны и уже там спешились. Такие приготовления нисколько меня не удивили, поскольку мне были известны свойства этих красных камней. Они имели магическую природу и часто использовались при изготовлении оберегов. Камушки должны были защитить место нашей стоянки от подстерегающих в пустыне опасностей. К примеру, отогнали бы хищного зверя и даже смягчали порывы не на шутку разошедшегося к ночи ветра.
Затем рабы Илкера стали устанавливать огромный шатер, один на всех, извлекая его составные части из крупной дорожной сумки. Высокий складной каркас из неизвестного мне материала, наверху тряпичная «крыша» и такие же тряпичные «стены» по бокам. Внутрь быстро покидали несколько маленьких ковриков – все, что возможно в походных условиях для удобства господ.
Затем один раб, Берк, занялся приготовлением пищи, а второй, знакомый мне по таверне Юркмез, принялся расседлывать джамалей: животные нуждались в отдыхе не только от наездников, но и от седел.
Я села на песок, стараясь держаться как можно дальше ото всех, и обхватила руками колени.
– Эй, ты! – крикнул Юркмез. Вообще-то он был в курсе, что я не понимаю арканзийского, но не счел нужным придать этому особое значение. – Что расселась, как госпожа? Давай помогай с джамалями!
Возможно, обратись он ко мне другим тоном, я бы встала и принялась помогать. Тем более что к животным я относилась хорошо. Но в этом окрике было столько презрительного высокомерия, словно передо мной был не раб, а по меньшей мере визирь. Вынужденный пресмыкаться перед Илкером, надсмотрщиком, да и многими другими, он решил, что сможет отыграться на мне. К тому же я дико устала, а говорить о моем настроении и вовсе бессмысленно. Я просто ненавидела весь мир. Тихо, но оттого не менее сильно.
Поэтому я сделала вид, что не понимаю его слов. Юркмез разозлился: смысл его приказа можно было понять и без знания языка, по жестам и по ситуации в целом. Но я лишь посмотрела ему в глаза, жестко и выразительно, с молчаливым вызовом, и он отстал. Продолжил заниматься джамалями в одиночку, что-то невнятно бурча себе под нос.
Изначально я собиралась бежать в эту ночь. Но усталость изменила мои планы. Кое-как прислонившись к стойке шатра, я просто уснула, даже не дождавшись, когда на костре дожарят мясо.
Проснувшись, я обнаружила, что лежу на песке, укрытая чем-то вроде плаща; под головой обнаружился еще один кусок ткани, сложенный в несколько раз, чтобы заменить подушку. Интересно, кто это так обо мне позаботился? Готова отдать голову на отсечение, что не Юркмез.
Желудок моментально напомнил о том, что я уснула не поев. Завтракали остатками вчерашнего мяса, кроме того, ели прихваченные с собой сыр и хлеб. Запивали водой, которую, однако, использовали очень экономно. С самого начала пути каждому из нас выделили по фляге, но фляги рабов были значительно меньше, чем те, что предназначались господам, равно как и свободным слугам – надсмотрщику и телохранителю.
Еда рабов тоже отличалась от еды хозяев. Фактически нам были щедро предоставлены объедки. Те куски мяса, что подгорели или просто были слишком жесткими. Кусок сыра с той стороны, что успела слегка заплесневеть. Впрочем, мой желудок не был настроен привередничать, тем более что во время путешествия на пиратском судне нас тоже не так чтобы шикарно кормили.
Тем не менее, когда время завтрака закончилось, а рабы и слуги занялись верблюдами и шатром, ко мне подошел Ренцо и безмолвно протянул кусок мяса и флягу с водой. Мясо выглядело совсем не так, как наше, оно было сочным и мягким. Фляга тоже была большой – видимо, принадлежала самому Ренцо. Я приняла мясо, кивнув головой в знак благодарности, и быстро его съела, а вот отпивать из фляги не спешила. Указала на свою собственную: дескать, у меня еще есть вода. Ренцо покачал головой и настойчиво вложил большую флягу мне в руки. Что ж, если он такой нежадный, не стану отказываться и сэкономлю немного собственной воды. В пустыне это может оказаться весьма полезным. Сделала несколько больших глотков и вернула флягу ее владельцу.
