— На чадо бунташной крестьянки глянуть хочу!
Спасла девушку Сидоровна. Что было сил пустилась она к Устиньиной избе, вбежала и, держась рукой за грудь, задыхаясь, выпалила:
— Ой, беда, Василиса! Беги, дитятко, в лес. Шибко разгневан батюшка Кирьяк. Прознал про тебя приказчик. Холопей за тобой снарядил. Поспешай, родненькая.
— А матушка как же? ‑ оставаясь в неведении, вопросила Василиса.
— Потом, потом дитятко. Торопись.
Василиса послушалась. Наскоро собрала узелок и огородами, мимо черных приземистых рубленок‑бань побежала к лесу.
Долго бежала Василиса узкой лесной тропой, а когда опомнилась, лес стоял перед ней стеной ‑ темный, сумрачный, лохматый, с мшистыми обвисшими лапами.
Заметно темнело. Серели на прогалинах густые сумерки. А вскоре и вовсе в лесу стало черно. Загудели, завыли на разные голоса вершины, обильно посыпая легкой хвоей мочежины. Надвигалась первая вешняя гроза.
Жутко стало Василисе. Забралась под еловые лапы, затаилась.
Над головой вдруг что‑то ухнуло протяжно и гулко. Вздрогнула Василиса, крестное знамение сотворила. А на лицо наплывало что‑то черное, мохнатое. Девушка к ели прижалась. Уж не леший ли в смолистых, ветвях запутался и протягивает к ней руки. Пронеси, господи!
Нет, слава богу, это ветром колючую лапу колышет. Василиса поджала под себя ноги в лаптях, прикрыла их подолом льняного сарафана, но тотчас опять вскочила. Батюшки! Дождь хлещет, а узелок на тропе остался.
Выбралась Василиса из‑под ели и разом взмокла вся. Принялась шарить рукой по мягкой мшистой тропе и снова вдруг перед самым лицом что‑то задышало, затем лизнуло в щеку, всхрапнуло и тонко заржало.
Василиса вконец перепугалась, вскрикнула и повалилась на тропу. Сверкнул огненный змей, страшно и раскатисто, сотрясая землю, пророкотал гром.
Саженях в десяти заполыхала ель, осветив на тропе гривастого светло‑гнедого коня и большущего чернобородого всадника.
"Господи, сам Илья Пророк!" ‑ пронеслось в голове Василисы. Девушка в преддверии смертного часа закрыла лицо руками, ожидая, когда всемогущий повелитель грозы и грома пустит в нее огненную стрелу.
Илья Пророк, засунув два пальца в рот, оглушительно, по‑разбойному свистнул. Сзади его тотчас появились с десяток наездников с самопалами.
— Вот те на, ребяты! Баба ‑ лесовица! ‑ звучно произнес чудотворец и спрыгнул с коня на землю. ‑ Ты чево тут бродишь, девонька? Едва конем тебя не замял.
Василиса упала на колени, часто закрестилась на святого, дрожащим голосом вымолвила:
— Батюшка Илья, прости рабу твою, не казни душу невинную. Окажи милость, чудотворец.
— Спятила, знать, дуреха, ‑ усмехнулся наездник и, вдруг, поняв, за кого его приняла девка, расхохотался. Он схватился за живот и, давясь от звучного смеха, изрек:
— Ошалела, девка. За Пророка Илью меня приняла, братцы.
Ватажники загоготали. Василиса подняла с земли узелок и растерянно застыла среди дружно хохотавших лесных пришельцев.
— Ты откуда, девка красна? ‑ перестав смеяться, пытливо вопросил девушку чернобородый всадник в кафтане, из‑под которого виднелась чешуйчатая кольчуга.
Василиса смолчала. А вдруг это княжьи люди, что деревеньку ее зорили. Тогда погибель. Сидоровна не зря ее, поди, упредила.
— Нехоже таиться, девка. Мы люди добрые, худа тебе не сделаем, продолжал чернобородый. ‑ Поди, из Березовки будешь? Уже не там ли приказчик Василия Шуйского дань с мужиков собирает?
— Там, батюшка, ‑ тихо вымолвила Василиса, доверившись приветливому голосу ездока.
— Слава богу! ‑ обрадованно воскликнул чернобородый. На коней, други. Добро, коли Кирьяк еще в деревеньке. На осине повесим кровопивца.
При этих словах и Василиса возрадовалась, заговорила торопливо:
— Всех селян приказчик изобидел. Последний хлебушек забрал. С моей матушкой чево‑то недоброе содеял. А я вот в лесу упряталась.
Дождь хлынул с новой силой. Ель загасла, и снова все потонуло во мраке. Василисе стало зябко.
— Чево с девкой будем делать, Федька? ‑ спросил чернобородого один из ватажников.
— В лесу, одначе, с медведем не оставим. На‑ко, селянка, укройся, вымолвил Федька, накинув на девичьи плечи свой суконный кафтан. Атаман взмахнул на лошадь и протянул Василисе руку. ‑ Взбирайся на коня да за меня крепче держись. Спешить надо, уйдет зверь.
