Когда однажды мы с молодым следопытом Немейе вышли на наши ежедневные и довольно утомительные сборы крупной, сочной и спелой ежевики, что трудно сделать даже в разгар сезона, нам встретился Мутарутква. Понаблюдав за нашими бесплодными попытками, он вдруг вскочил и ринулся в густые заросли. Прошло около получаса. Нам с Немейе удалось собрать от силы дюжину ягод. Вдруг пастух появился так же бесшумно, как и исчез. С робкой улыбкой он протянул нам руки. В каждой руке он держал большой лист лобелии с кучкой сочных ягод ежевики. Я с благодарностью приняла дар. Это были первые из множества ягод, которые Мутарутква с удовольствием собирал для наших горилл, избавив нас от долгих часов блуждания по лесу.
К счастью, Коко пристрастилась к молоку с лекарствами и три раза в день опустошала не только свою миску, но и миску Пакер. Пакер было невдомек, как Коко могла пить такую гадость. Но снова чувство соперничества пересилило. Чем упорнее Коко пыталась завладеть миской Пакер, отталкивая ее и похрюкивая, тем отчаяннее Пакер пыталась защитить свое добро. И, отстояв ее, Пакер выпивала лечебную жидкость с перекошенным от отвращения лицом.
Я была беспредельно благодарна Коко за ее невольную помощь, ибо даже восемь суток спустя Пакер не позволяла мне дотрагиваться до нее и не подходила ко мне, что резко отличалось от поведения Коко в первые дни. Пакер, которая, по моим подсчетам, была на год старше Коко, имела более замкнутый характер и сильнее реагировала на малейшие изменения обстановки. Несмотря на попытки убедить Пакер, что ей больше ничего не грозит, она все время была как на иголках, особенно когда рядом с их комнатой или загоном раздавались человеческие голоса или появлялись люди.
Первые попытки подойти ко мне маскировались «защитой» Коко, которую часто приходилось отвлекать игрой от излюбленного занятия — обдирания обивки со стен и потолка. Со временем Коко обнаружила, что обивку можно не только рвать на куски, но и жевать и что, ободрав обивку потолка, она может попасть на чердак. Понадобилось несколько недель, чтобы как следует законопатить потолок и отучить Коко от привычки мочиться с чердака на мою половину.
Когда я, играючи, пыталась оттащить Коко от обивки, Пакер приходила ей на помощь и, с хрюканьем бегая вокруг меня, норовила ударить или укусить за ногу. С одной стороны, могло показаться, что она хотела принять участие в игре или получить свою порцию ласки, но малейшие попытки с моей стороны сделать это рьяно пресекались ею. Такое проявление ревности и несколько психически неуравновешенное поведение вызвало у меня чувство жалости. Очевидно, оно было вызвано травматическими воспоминаниями о поимке и дальнейшем заключении. Испытывая чувство вины, я продолжала уделять основное внимание Коко не столько потому, что та требовала его, сколько потому, что хотела заставить Пакер перебороть замкнутость. Мне казалось, что, как и при соперничестве за еду, соперничество за внимание сыграет положительную роль.
Однажды ночью — с момента появления Пакер прошло почти две недели — она незаметно подкралась к Коко, игравшей со мной на скамье в их комнате. Пакер ухватила Коко за ногу и попыталась стянуть ее с моих колен. Коко стала сопротивляться. Пакер нервно зашлепала губами и принялась отрывать мою руку от Коко. Я осторожно погладила Пакер. Она вздрогнула, оцепенела и отвернулась от меня. Своим прикосновением ко мне Пакер сделала первую попытку войти в контакт с человеком. Два следующих дня она действовала в таком же духе и всякий раз, когда я держала Коко, на мгновение дотрагивалась до моей руки. Как только она приближалась ко мне, я пыталась наложить мазь на гнойные раны на ее руке, но Пакер удавалось увернуться, и на целый день ее доверие ко мне бывало подорвано.
Наконец настал день, когда Коко достаточно окрепла, чтобы можно было выпустить ее побродить среди деревьев и на полянах вокруг лагеря. Что касается Пакер, ее раны еще не совсем зажили, и я боялась, что она не будет меня слушаться. В первый раз мне пришлось тащить Коко на спине, потому что она робела от открывшихся просторов. Даже когда мы залезли на огромную хагению, увитую подмаренником и прочими лакомствами горилл, она не решилась слезть с меня.
