Теперь уже никто не «защищал» Пабло, когда он заигрывал со мной или другими наблюдателями. Наоборот, казалось, что группа будет только благодарна, если я засуну его в рюкзак и унесу в лагерь, где буду держать, пока он не станет вести себя как следует.
Неугомонность юркого Пабло в сочетании с цепкостью его рук и ног делала малыша совершенно неуправляемым. Его крошечные, но острые как бритва зубы насквозь прокусывали джинсы и нижнее белье. Я с трудом сдерживалась, чтобы не дергаться от его игривых и болезненных укусов и не тревожить находящихся рядом животных, обычно пугающихся неожиданных телодвижений. Наконец я выяснила, что, если Пабло исподтишка ущипнуть, он мгновенно разжимает зубы. Недовольный озорник, с укором глядя на меня, начинает потирать ущипленное место. Для поддержания спокойствия в группе я предпочитала незаметные щипки более явному вздрагиванию.
Пабло еще не исполнилось и трех лет, как он стал проявлять живой интерес к половой жизни животных в группе. Он часто пытался рассматривать половые члены старших самцов, но в таких случаях Бетховен, Икар и Зиз обычно отпихивали его от себя. Многочисленные заигрывания с Поппи, которая была на двадцать месяцев моложе его, закончились тем, что он однажды прильнул к ней сзади. Такие игры вызывали у Пабло эрекцию, и он ложился на спину с загадочной улыбкой и начинал играть с внезапно появившейся игрушкой. Если в этот момент рядом оказывалась Поппи, она с интересом наблюдала за Пабло и иногда пробовала сей диковинный плод на язык.
После родов Маркизы и Пентси Эффи, как и Лиза, тоже сократила время пребывания рядом с Бетховеном. Отходя в сторонку, она благоразумно не ввязывалась в семейные ссоры и удерживала от них малышку Поппи. Однажды Эффи кормилась метрах в шести от группы, а Поппи, увязавшись за ней, раскачивалась на крестовнике. Наблюдатель, бывший в поле зрения обеих, следил за Эффи, которая вдруг повернулась и уставилась на Поппи. Проследив за взглядом Эффи, стажер увидел, что Поппи сорвалась с высокой ветки и ее шея застряла в развилке ствола. Бедная малышка брыкалась ногами и размахивала руками, но ее движения постепенно замедлялись по мере того, как шея все больше сдавливалась, нарушая приток воздуха в легкие. Эффи бросилась к дочери. Она с неимоверным усилием дергала Поппи, пытаясь высвободить малышку. На лице Эффи появилось выражение страха, как у любой матери, чей ребенок оказался в смертельной опасности. И все это время Эффи с упреком поглядывала на наблюдателя, словно ожидала помощи, ведь каждая секунда была на счету. Наблюдатель, естественно, не шелохнулся, что было совсем непросто, учитывая серьезность ситуации, но его решение было единственно верным, ибо любое неосторожное движение могло вызвать истерическую реакцию группы, и Поппи оказалась бы в более худшем положении. Как только малышке удалось освободиться, Поппи захныкала и вцепилась в сосок Эффи. Минуты через четыре мать понесла ее, прижав к животу, к семейству, не знавшему, какой трагедии только что удалось избежать.
Это уникальное наблюдение было единственным свидетельством развитого материнского инстинкта у горилл. И тем более поразительно, что Эффи, сидевшая спиной к замолкшей Поппи, почувствовала, что ее дитя попало в беду, раньше, чем наблюдатель, который следил за обоими животными.
После рождения Шинды и Мурахи группа 5 ушла далеко на юго-запад от своей привычной территории. Как-то она встретилась с небольшой окраинной группой, в которой было два серебристоспинных самца и один черноспинный. В результате стычки Бетховен, Икар, Пак и Эффи получили ранения. Эффи пострадала больше других животных, и, кроме глубокого пореза на руке, основные раны были на затылке, голове и плечах. До них ей было трудно дотянуться, чтобы зализывать.
На протяжении целой недели ее раны обильно сочились, и, если бы не пятилетняя дочь Так, на их заживление потребовалось бы гораздо больше времени. Так с огромным вниманием и усердием взяла на себя функцию сиделки, отталкивая всех, кто вмешивался в ее заботы об Эффи. Она даже отталкивала руки Эффи, которая из-за болезненного состояния хотела, чтобы ее оставили в покое. Так тщательно вылизывала следы укусов, пока они полностью не зажили, на что ушло около шести недель.
