Витар… Пожиратель с говорящей кличкой Паук напоминает мне его не только опасным даром, но и телосложением, ростом. И хотя цвет волос и глаз другие, он похож на моего возлюбленного, словно они братья. У меня даже случаются минуты помутнения рассудка, когда думаю, что Паук – это мой Витар. Только он не реагирует на меня, а ведь я внешне почти не изменилась за шесть лет, поэтому надеяться, что просто не узнал, глупо.
Передышка подходит к концу. Расплата приближается неизбежно, как кара Всеотца.
И знаки внимания сановитого храмовника становятся все откровеннее и безудержней. Я не понимаю, зачем магистру серенькая целительница, когда каждую ночь постель ему согревает баронесса? Стелла намного красивее меня, трудно представить, что в ее присутствии мужчины будут интересоваться другими женщинами. Но Сирский не упускает возможности показать, что я его привлекаю – и каждый раз очаровательная вдова злится, словно ревнивая жена. И злоба ее не красит – как целитель, я вижу, что состояние здоровья эрдессы ухудшается с каждым днем: теряет свежесть кожа, волосы не так уж ярко блестят. То ли совесть ее мучает, то ли ревность – и это сказывается на внешности…
Тем временем расследование приближается к концу. Хотя весь замок знает, кто отравил барона, Стелла не волнуется даже для вида. И она знает, что делает – однажды утром к завтраку не выходит старший медикус, а на обед – и его помощник.
Вскоре выясняется, что магистр пригласил врачевателей пообщаться в подземелье, где разместилась допросная. Вися на дыбе, они быстро признались в преступлении, и в сопровождении нескольких воинов были отправлены в столицу, в главный храм Всеотца.
Из-за того, что Сирский облюбовал зал пыток покойного хозяина замка, проникнуть в подземелье не представляется возможности. Побег через тайный ход отменяется. Я ищу иной выход – и не нахожу.
А по истечению четвертого дня из пяти, подаренных магистром, ко мне подходит главный повар Хадиусов со своевременным предложением. Он платит мне любую разумную сумму в золоте, а я за это способствую замужеству его единственной дочери. Я даже дар речи утратила после озвучивания просьбы. Но затем он объясняет, чего ждет от меня, как целителя. Девушка обладает папиной фигурой – крупной и пышной. Вдобавок ее любит солнце: лицо, шея, руки – все, что не скрывает одежда, покрывают веснушки, да так густо, что кожа выглядит бурой. Оттого несчастную девчонку дразнят "рыжей мордой", и ее отец не без оснований опасается, что внуков понянчить ему не удастся.
Хорошенько подумав, я соглашаюсь, потребовав вместо золота содействие в побеге.
Над особой пациенткой я просиживаю почти всю ночь. На рассвете, едва живая от усталости, плетусь к повару за платой. Он, вопреки опасениям, не обманывает. И через несколько часов из замка меня увозит продуктовая подвода.
Лежа в уютном гнездышке из пустых мешков, в окружении корзин и бочек, я дремлю. И мерещатся мне необжитые просторы Пантилии – суровые горы, куда не рискуют соваться храмовники. Тропами контрабандистов перейду их – и окажусь в Кронийской империи, где уважают магов и нет культа Всеотца с его фанатичными прислужниками. Ах, свобода! За несколько дней я успеваю отвыкнуть от нее, натерпевшись произвола магистра.
Задремав, я пропускаю самый удобный момент, чтобы покинуть повозку. В том месте дорога, петляя между деревьев, ближе всего подходит к реке. Я собиралась, тихо спрыгнув с телеги, затаиться в кустах, а потом зайцем рвануть к Безымянной. Плаваю я хорошо, поэтому, не сопротивляясь течению, добралась бы до стен города, и, не заходя в него, пошла бы по тракту дальше…
Но, увы, просыпаюсь я уже в самом городе, когда погонщик перестает понукать лошадь.
Спасение отдаляется – предстоит выбираться за ворота, что станет практически невозможным, когда Сирский обнаружит мое исчезновение. А значит, нужно поторапливаться!
Осторожно покинув временное прибежище, смешиваюсь с толпой, глазеющей в основном на прилавки и витрины, но никак не на спрыгивающих с телег девиц.
Когда добираюсь до крепостной стены, солнце поднимается непозволительно высоко. Наверняка магистр уже проснулся, но, вероятно, еще не обнаружил исчезновение "должницы". Жаль, ситуация изменится, когда он отправится в трапезную обеденной порой – завтракать Сирский предпочитает в своих покоях.
